Рассказал обо всём Энн и Джеральду. Мы обняли друг друга за плечи, чуть-чуть молча постояли в коридоре, а потом пошли в церковь.
Мне всегда было с ней так хорошо!
Понедельник, 19 мая
Напомнил Энн, что ровно через шесть дней мы едем на ежегодный христианский фестиваль «Великий прорыв и чудеса возрастания на Божьей ниве», который вот уже много лет проводится в Ветбридже. В этом году из церкви нас едет довольно много. Вот будет здорово! Все прошлые годы мы арендовали небольшой прицепной домик-фургон, но на этот раз купили себе большую палатку. Хочется поскорее её обновить. Как представлю себе чистый, свежий воздух, утренний запах бекона, жарящегося на примусе, по вечерам — тихие разговоры под звёздным
— Пап, а ты уверен, что у тебя не разболится спина? — спросил вечером Джеральд. — Вдруг в Ветбридже будет холодно?
— Да вроде всё должно быть в порядке, — откликнулся я. — Она уже с марта или, может, даже с февраля совершенно не болит. Ни разу ни стрельнуло, ни защемило — тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. И почему это Энн с Джеральдом всегда так веселятся, когда заходит речь о моей спине?
Вторник, 20 мая
Вечером — сплошной конфуз. К нам зашли Эдвин, Ричард, Персиваль Брейн и Леонард — просто так, поболтать, попить чайку. Вскоре Леонард сказал:
— А давайте каждый расскажет о самом глупом поступке в своей жизни!
Сначала было даже весело, пока не настала очередь Джеральда. Вместо того, чтобы рассказывать о самом глупом поступке в своей жизни, он почему-то начал один за одним вспоминать все глупые поступки и смешные случаи из моей жизни. Эдвин с Персивалем умирали со смеху. Когда Джеральд поведал о том, как они с Энн обнаружили меня лежащим на полу в коридоре, Эдвин хохотал так, что чуть не свалился с кресла. А когда Джеральд добрался до духовных упражнений со скрепкой, Тинн упал-таки с дивана, рыдая от смеха, и задыхаясь, начал колотить кулаком по полу, пока случайно не попал себе по носу. Я внутренне порадовался. Джеральд уже перешёл было к повествованию о «Горячих бёдрах в мокрой траве», как вдруг дверь открылась и вошла Энн. В одной руке у неё была вешалка с моим костюмом, а в другой — какой-то листок бумаги. Я ужасно обрадовался, что она нас перебила.
— Привет, мам! А мы тут как раз вспомнили два-три смешных случая из папиной жизни, — объяснил Джеральд.
— Весьма забавно! — усмехнулся Персиваль.
Тинн, всё ещё распростёртый на полу, только периодически испускал слабые истерические вздохи, а Эдвин сидел, улыбаясь и покачивая головой.
Энн взглянула на бумажку, которую держала в руке, и сказала:
— Ну хорошо, тогда я не буду вам мешать. Просто сегодня я взяла из химчистки твой костюм, и там в кармане была записка... Ладно, потом поговорим.
Мне ужасно не хотелось возвращаться к саге про «Горячие бёдра в мокрой траве», и я поспешно сказал:
— Ну что ты, Энн, ты нам ничуть не помешала. Так что говори, что там у тебя. Записка? Какая записка?
— Лучше я...
— Энн, я очень тебя прошу!
— Видишь ли, в химчистке мне отдали записку, которая была в твоём боковом кармане, и я подумала... Нет, давай всё-таки потом, а?
— Ну так прочитай её вслух. Да что с тобой такое? —Я лучше... —Энн!!
— Ну хорошо... как хочешь. Тут написано твоим почерком... Может, лучше всё-таки потом?
— Энн!!!
— Здесь сказано: «Купи себе древесную лягушку и назови её Кайзер Билл».
Не смог предъявить этой записке вполне разумное объяснение, потому что никто не хотел ничего слушать. Все до одного бессильно сползли на пол, сотрясаясь от смеха. Даже Ричард, разразившийся самым настоящим ослиным рёвом. Вечером напомнил Энн и Джеральду, что в субботу мы уезжаем в четыре утра. Уж я-то их знаю. Думают, я забуду!
Среда, 21 мая
Последнее время начал молиться и читать Библию каждое утро примерно в течение часа — как раз то, что нужно. Правда, периодически всё ещё приходится отбиваться от кое-каких просьб со стороны членов моей группы. Тут, конечно, виноват я сам, но всё-таки! Сегодня звонил Реймонд Понд и просил меня прийти покормить его морскую свинку. Спросил его, почему он не может сделать этого сам. Он ответил, что так уютно устроился в кресле возле камина, что ему ужасно не хочется вставать. Честное слово!
Вечером спросил своих, помнят ли они, в котором часу мы уезжаем в субботу на фестиваль.
— По-моему, в семь, — откликнулся Джеральд.
— Или в восемь? — предположила Энн.
— В четыре! — твёрдо сказал я. — В четыре часа утра. РОВНО!
Четверг, 22 мая
Сегодня на работе был один странный момент. Ко мне подошёл Гландер и с язвительной усмешечкой произнёс:
— Знаешь, этот твой чокнутый приятель — ну, он ещё был на вечеринке! — Тинн, что ли?
— Ну? — удивлённо спросил я.
— Так вот, — продолжал Гландер, — один мой знакомый не так давно видел, как пара молодцов в тёмно-синей форме соскабливали твоего благочестивого Тина с мостовой возле пивного бара на углу его улицы — и причём, далеко не в лучшем виде. Вот я подумал: если уж вы с ним такие друзья и если уж ему полагается быть гордостью и радостью этого вашего Иисуса, то тебе, наверное, было бы полезно об этом узнать!
На одну чёрную, страшную секунду мне захотелось сказать, что мы с Тинном не такие уж близкие друзья и что остальные люди в церкви ведут себя совсем иначе, но тут мне показалось, что как раз сейчас все они — и Энн, и Джеральд, и Китти, и Леонард, и Иисус — затаив дыхание, ждут, что же я отвечу.
— Я и так об этом знаю, Эверетт, — ответил я. — Леонард один из моих лучших друзей, и поэтому я знаю почти обо всём, что с ним происходит. Да, у него действительно проблема с выпивкой. В нашей церкви у всех есть свои проблемы. Я, например, часто запутываюсь и всё время попадаю впросак. Мы не очень хорошие люди, но Бог снова и снова прощает нас. А тебя, Эверетт, кто-нибудь прощает за твои ошибки?
Неужели я сумел всё это ему сказать?? Ожидал, что в ответ он опять начнёт смеяться и подзуживать меня, но он только нахмурился, что-то буркнул и пошёл на своё место. Перед самым концом рабочего дня снова подошёл ко мне и почти извинился! Кто знает, может, в один прекрасный день...
Сегодня группу отменили, потому что все готовятся к отъезду в субботу. Джеральд неожиданно получил письмо от Андромеды Вил, той самой, что провела с нами неделю в марте.