присутствующих. Де Бюиссон уставился в угол каюты с видом превосходства, говорившим о том, что он считает этот разговор ниже своего достоинства. Виктор не смотрел ей в глаза, но она заранее знала его мнение, и было приятно видеть, что выражение его лица столь же великодушно, как и у десятка других добровольцев.

— Если кто-то желает еще что-то сказать, пожалуйста, — произнес Лафайет.

Вивиан заметила, что барон де Калб настроен продолжить спор, и двое из присутствовавших тут же повернулись к нему, когда он подался вперед. Однако он просто пробормотал что-то и уставился на стол. Вивиан не знала, чей взгляд отбил у барона охоту говорить: ее дяди или Лафайета.

После этого все проголосовали, и мадемуазель де Шерси получила право плыть через океан. Маркиз сказал, что отныне она является их гостем, — девушка улыбнулась и поблагодарила всех.

Позже, гуляя по палубе с Виктором и ла Коломбом, Вивиан заметила:

— Нам еще предстоит увидеть, как месье маркиз справится с ролью командира, но у меня складывается мнение, что у него есть задатки дипломата. Он открыл мне путь в ваше общество, но не требовал от вас ничего, кроме как оказать мне гостеприимство.

— Что мы и делаем с величайшим удовольствием, — тут же отозвался ла Коломб.

— Ты хочешь большего? — спросил Виктор.

— Нет! Но мне кажется, что в Новом Свете, куда мы отправляемся, будет сказано нечто большее. Знаете, американская риторика довольно романтична. Даму с такой миссией, как моя, вполне можно было бы назвать, например, «сестрой по оружию». Слава богу, мы, французы, в известной степени прагматичны.

Виктор удивился:

— Ты представляешь себя именно в такой роли?

— Нет, в отличие от вас, я не собираюсь воевать. Я хочу увидеть то, что доктор Франклин называет непорочным государством. Я еду посмотреть, как рождается демократия.

По сравнению с заточением в трюме жизнь на верхней части корабля была настоящим удовольствием. Осмотрев Вивиан, врач заявил, что у нее отличное здоровье, к тому же ее не беспокоила морская болезнь, уже сразившая нескольких волонтеров. Стоило только попросить, как ей доставляли горячую воду, чтобы она могла постирать и помыться. Она развешивала свои вещи в каюте и довольно улыбалась — это казалось практической подготовкой к американскому приключению, и она по-детски гордилась собой, когда впервые в своей жизни справилась со стиркой. Однако она запирала дверь каюты, чтобы никто из мужчин и мельком не заглянул к ней в это время.

Жизнь на корабле вошла в обычную колею, и Вивиан нашла для себя другие занятия, когда новизна роли собственной служанки стала сглаживаться. Вскоре она обнаружила, что из всех лишь маркиз де Лафайет серьезно изучает английский. Они вдвоем взяли за правило обязательно утром и днем читать определенное количество страниц друг другу вслух. Один из добровольцев — Эдмунд Брайс — оказался американцем и иногда заглядывал к ним, чтобы помочь.

Когда Вивиан гуляла по палубе, она не испытывала недостатка в обществе. Сначала она ощущала себя непрошеной гостьей, ибо молодые люди рядом с ней были чересчур вежливы. Затем некоторые попытались произвести на нее впечатление и стали хвастаться тем, как будут воевать в Америке, или делали вид, что превосходно разбираются в море и кораблях. Де Вриньи, мастер верховой езды, решил продемонстрировать свою ловкость на корабле, забравшись на вершину главной мачты, когда моряки получили приказ убрать топсель. Однако, спускаясь вниз, он обнаружил, что мадемуазель де Шерси уже играет в карты с четырьмя офицерами в кают-компании.

До Канарских островов погода была благоприятной, затем их настиг первый шторм, но до него случилось волнение иного рода. Только сейчас Лафайет осознал, как далеки его планы от планов капитана. Маркиз был уверен, что корабль направится прямо к побережью южных штатов и прорвется через английскую блокаду, так что всем удастся выйти на берег поближе к пункту назначения — Филадельфии. Ле Бурсье, однако, не на шутку опасался английского флота и считал, что на берег следует сойти в Вест-Индии, где можно прояснить ситуацию и решить, как действовать дальше. Подвергшись нападению, судно окажется недостаточно маневренным и вооруженным, чтобы противостоять даже самому слабому английскому кораблю. Если судно обыщут, то быстро найдут оружие в трюме, а также выяснят намерения группы французов. Вместе с ними плыл голландец Бедо, который не сомневался, что стоит им только попасть в руки англичан, как его тут же вздернут на нок-рее, а остальных отправят в тюрьму Галифакса, базы английского флота в Северной Америке.

Седые волосы ле Бурсье стояли дыбом, когда он углубился в спор с Лафайетом, но маркиз стоял на своем. Ему была противна осторожность капитана, и он решил уломать того. Во время спора он вынудил капитана сделать неприятное признание: в Лос-Пасахесе ле Бурсье прихватил с собой тайный груз — разные товары, которые он спрятал среди партии оружия маркиза и рассчитывал не без выгоды продать в Вест-Индии.

Виктор, находившийся в каюте, когда начался спор, позднее рассказал Вивиан по секрету:

— Я уже боялся, как бы наш друг не заковал капитана в кандалы и не взял командование кораблем на себя. Тогда у нас наступили бы веселые времена.

Она воскликнула:

— Как ле Бурсье смел обвинять меня в том, что я тайком пробралась на корабль, когда он сам спрятал на нем такой груз? Но удастся ли заставить его плыть сразу в Америку?

Виктор улыбнулся:

— Когда страсти поулеглись, Лафайет предложил компромисс: он купил этот груз под долговую расписку. И поскольку судно теперь полностью принадлежит ему, капитан обязан причалить там, где он прикажет. А это, несмотря ни на что, будут Багамские острова.

Настоящий шторм подкрался к сумеркам, после ясного дня, в течение которого большинство пассажиров провели много часов на борту, наслаждаясь легким ветерком и спокойным плаванием под лазурным небом. Ветер дул так ровно, что матросы подняли лиселя, и «Виктуар», словно обретя лебединые крылья, понесся вперед, скользя по волнам.

Вивиан спустилась вниз вместе с некоторыми добровольцами, чтобы отужинать вместе с капитаном в его каюте, и не успел ужин закончиться, как явился офицер, попросивший капитана подняться на палубу. Сквозь потемневшие иллюминаторы на корме девушка увидела то же самое безоблачное небо, те же самые ритмично вздымавшиеся волны.

Однако спустя полчаса, когда Вивиан уже вернулась в свою каюту и пыталась читать при свете качавшегося фонаря, она почувствовала, что корпус судна дрожит, а само судно плывет быстрее. В узком пространстве ее вдруг охватило тревожное ощущение,