орнаментом. Бумажные фонарики, которые разноцветными тыквами свисают на кованых цепях с бетонного потолка. Столешницы, принтованные под небесно-голубые изразцы. Пожелтевшие бумажные свитки, покрытые иероглифами и растянутые на белоснежных стенах с круглыми окнами. Ряды колонн из брусьев чернёного дуба. Полупрозрачные ширмы и резные перегородки, что отделяют укромные диванчики от остального зала.

Как бы там ни было, но «Зелёная черепаха» прослыла модной фишкой в креативной тусовке, и потому творческий андеграунд окрестил сочетание несочетаемого не безвкусицей, а вызовом апатичному обществу. Но этим вечером и сладковатый дым, что витал в зале, и проецируемый на стену «Плюмбум» вызывали у Киры лишь раздражение.

Она оставила подружку медитировать в бесформенном кресле, а сама вырвалась в полутёмный бар и пристроилась у стойки, подальше от компании девчонок, которые замышляли ночную охоту.

Убийство Елены не шло из головы. Кира сбежала до приезда полиции — не светить же оружие в сумке, но там итак всё было ясно...

Бармен плеснул ей виски и щёлкнул пультом, переключив телевизор на местные новости.

— Кира, добрый вечер!

Глеб плюхнулся рядом и заказал выпивку обоим. Кира не возражала. Она догадывалась, что Глеб Тарасов точно не держит в голове ничего «такого». И дело не только в двадцати годах разницы.

Просто он знал её историю.

— С друзьями здесь? — поинтересовалась она.

— С подчинёнными, — Глеб отвернулся, подмигнул в ответ на заинтересованные взгляды студенток и добавил: — Коллектив молодой, а потому зал для корпоратива пришлось снимать там, где помоднее.

Кира кивнула. Да, конечно.

Она выпила подсунутую Глебом рюмку коньяка и на мгновение перенеслась в прошлое лето, когда высокий самоуверенный бизнесмен приютил дюжину беженцев в пустующем особняке, который одиноко парил над высоким берегом Дона. В числе других волонтёров Глеб, в первую очередь, приглашал женщин с детьми, а потому Кира удивилась, когда он остановился рядом и протянул ей руку помощи.

Сейчас она знает его куда лучше, но до сих пор поражается упорству, с каким выпускник «Политеха» раскручивает фирму по it-аутсорсингу, методично открывая филиал за филиалом в странах бывшего СССР.

Умный, цепкий, жёсткий, как и все люди, которые честно заработали свой капитал, Глеб почему-то отметил её и поселил в мансарде, где Кира проводила день за днём, уставившись на завиток орнамента кремовых обоев.

Глеб не «доставал», лишь нанял психолога, который работал с его подопечными. В любом случае, в то время Кира не приняла бы никакой помощи или сочувствия. Мир казался лживым и бессмысленным.

Всё изменилось, когда она задела штабель пыльных коробок, что стояли в углу. Среди раскатившихся по полу скляночек, расчёсок, альбомов и фотографий Кира обнаружила гравированный ноутбук погибшей жены Глеба. Жёсткий диск был вычищен, но Кире не составило труда порыться на торрентах, и уже следующим утром она принялась восстанавливать навыки из прошлой жизни.

Поначалу её рисунки напоминали оживший кошмар: резкие чёрные линии, вытянутые искажённые болью лица с огромными глазами, абстрактные кляксы. Но, постепенно, Киру увлёк мир, что лежал за окном мансарды. На белом поле графического редактора проступила бескрайняя степь, далёкое солнце и лишь в небольших рощицах у самого горизонта мелькали смутные тени.

Клиентам Глеба время от времени требовались услуги художника, но иностранцы сильно задирали планку качества, так что он просто свёл её с парой региональных компаний. Первые работы превратились в хорошие отзывы, а они в новых заказчиков.

Вскоре Кира переехала на съёмную квартиру и даже купила старенькую «Ниву» — успевать на встречи стало не в пример легче.

И вот теперь Глеб сидит рядом за барной стойкой и будто невзначай интересуется её делами.

— Нормально, — ответила она, — всё как обычно.

— Знаешь, — начал он, гоняя по стойке опустевшую рюмку, — я хотел...

Кира прервала его, прижала палец к губам, а другой рукой указала на телеэкран. Пасмурный репортёр, высветленный ночной подсветкой, вещал от главного входа в «Звезду Романова»:

«... потрясло страшное зрелище. Юная студентка, которая работала стажёром в известной компании, покончила жизнь самоубийством. Девушка бросилась вниз с обзорной площадки крупнейшего бизнес-центра Воронежа. Пока сложно предположить, что именно послужило спусковым крючком для столь ужасного поступка. Судя по отчёту полиции, девушка находилась в прекрасном физическом состоянии, не употребляла запрещённые препараты и производила впечатление абсолютно счастливого человека. Несколько месяцев назад Елена даже пробилась в полуфинал конкурса «Городская красавица» и...»

— Ложь! — Кира стукнула ладонью по барной стойке. В крови закипал алкоголь. — Её мучили несколько дней, у неё была не кожа, а сплошной кровоподтёк!

— Этой девушке больше не наливать, — усмехнулся Глеб и сделал бармену знак повторить заказ.

— Я была там! — она вскочила и бросилась к выходу. — Глеб, я еду в полицию.

— Постой, — Глеб перехватил её и потянул к дальнему столику под перегоревшей лампой. — Сначала поговори со мной.

Он закурил, и дымный отсвет на его лице мерцал, словно маяк в тумане, даря толику надежды. Она рассказала всё, отметив, как сжались его губы, обострились скулы, а в глазах проступила скрытая боль.

— Думаю, тебе стоит забыть об этом происшествии, — сказал он. Глеб откинулся в кресле и затушил сигарету.

— Почему?! Я иду в полицию! Это никакое не самоубийство. Я видела девушку и слышала того, кто издевался над ней, мучая на пожарной лестнице.

— Подумай сама.

— Что?!

— Ты же не дура, иначе я бы с тобой не общался. Анализируй, а не действуй на эмоциях.

Да как он смеет так высокомерно разговаривать?! Кира подавила раздражение и несколько раз глубоко вдохнула. Гнев отступил, а мысли обрели привычную стройность.

— Хочешь сказать, — пробормотала она, — что полиция не может не знать правду и просто скрывает её? Чёрт, они же наверняка заметили следы от верёвок и клеймо!

— Верно.

— Тогда они покрывают убийцу...

— Гениально!

— Не смей издеваться, Глеб!

— А как ещё мне достучаться до тебя?