- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (104) »
нужно?»
— Можно присесть? — спросил тот.
— Отчего ж нельзя? Места свободные.
— Далеко едем?
— Приехал... Здесь моя остановка, — нехотя ответил Остап и в упор посмотрел на собеседника.
Это был человек лет сорока, чисто выбритый, в хорошо сшитом сером костюме. Глаза его казались усталыми, но добрыми. Нет, человек с такими глазами не может сделать зла.
Тем временем незнакомец внимательно разглядывал Остапа.
— Получается, вокзал — ваш дом?
— Да нет, здесь я временно...
— Значит, некуда податься?
— Вроде так, — устало промолвил Остап и сам удивился, что этот вопрос не вызвал у него недовольства.
— Откуда же едем, если не секрет?
Остап опустил глаза, замялся. Потом решительно ответил:
— Отбывал наказание.
Черноглазый не удивился.
— Я так и подумал... Не обижайтесь, юноша, на мои расспросы, — добавил мягко. — В жизни всякое бывает... Куда же теперь? К родным?
— Нет у меня никого... Ищу работу... Вот уже больше недели болтаюсь по Днепровску, но...
— Что «но»?
— Не берут.
— Как это не берут? — искренне удивился незнакомец.
— А так — не берут... В газетах объявления печатают, мол, требуются рабочие. Но приходишь, поговорят с тобой, расспросят, а потом извинятся и скажут: к сожалению, место уже занято.
— А-а... Ну, а если на комбинат нерудных ископаемых? На гранитный карьер...
Остап недоверчиво посмотрел на собеседника:
— Я не против... А там примут?
— Примут. Как величать-то?
— Остап Белошапка.
— Вы, должно быть, голодны? Ели сегодня?
— Перебиваюсь пока.
— Ну хорошо, договорились. Приезжайте на комбинат.— И незнакомец крепко пожал Остапу руку.
Длинное приземистое здание конторы комбината нерудных ископаемых. Слева от дверей вывеска на стекле: «Управление 447». Остап постоял немного на ступенях и вошел в коридор. Здесь шумно. Снуют из кабинета в кабинет служащие, слоняются из угла в угол «толкачи». Их много: «окают», «акают», сибиряка сразу узнаешь — нет-нет и закончит фразу вопросительным «ага?». Говорят по-украински, по-русски, но всё об одном. Нужен гранит, щебень... Бродят по коридору «толкачи». Мается с ними и Остап Белошапка. — Ты за щебнем, парень? — спросил его грузный мужчина в шляпе. — Нет... Я на работу... — Ты к Комашко? — К директору. — Директора-то сняли. А новый еще не приехал... А пока — главный инженер Комашко и за себя и за директора... Поймать его трудно. Можно просидеть целый день и не увидеть. Мотается... — Вот как! — А ты запишись у Любки. У секретарши. «Да, — подумал Остап, — видно, здесь можно долго прождать да ни с чем и остаться!» Он решительно направился к застекленной перегородке, за которой сидела секретарь. Стол у нее маленький, а на нем — три телефона и пишущая машинка. Но машинка сейчас отдыхала. Люба все время отвечала на телефонные звонки. — Мне к Комашко, — сказал Остап, улучив момент, когда секретарь положила трубку. Девушка смерила взглядом Остапа с ног до головы и спросила фамилию. — Вы будете двадцать шестой... Но не знаю, попадете ли? Сегодня планерка. — Я не за щебнем... Я — на работу. Люба с удивлением посмотрела на него. — Тогда ждите, — указала она на стул и дала ему старый, истрепанный журнал. Остап сел и начал нехотя переворачивать страницы. Вскоре посетители заволновались. По коридору пронеслось: — Комашко... Комашко идет... Выстроилась очередь. Остап тоже поднялся. Но Люба сказала: — Нет, вы пока посидите. Распахнулась дверь, и по коридору быстро прошел Комашко. Был он еще молодой. На нем новенький, безукоризненно отутюженный костюм. Лицо тщательно выбрито, розовое, с редкими рыжеватыми усиками. На приветствия людей Комашко небрежно кивнул головой и прошел в кабинет. — Я пойду первым, — заявил худой высокий мужчина с небольшой бородкой клинышком. — Нет, вам придется подождать, — возразил кто-то из толпы. — Меня Арнольд Иванович сам вызывал. — А я — за ним, — донесся третий голос. — Нет, пойду я! — твердил свое высокий. — У меня срочное дело! — У всех у нас — срочное! — Я здесь с шести часов! — Так уж и с шести. Мы вот с товарищем в семь пришли, а вас и в помине не было! — Как это не было! Может, отлучился по надобности... — Не нужно было отлучаться!.. У секретаря мы первыми записаны. «Может, завтра пораньше прийти? — подумал Остап. — Разве всех переждешь? Но вдруг завтра Комашко вовсе не будет? Мало ли разных совещаний у начальства?.. Нет, нужно сегодня попасть! Неужели не примет?.. Дело совсем не в том, что пропадет еще день. Эти вот могут сидеть здесь и сегодня, и завтра... Они на службе числятся, им и суточные, и квартирные идут. А мне работать надо. Жить-то ведь не на что...» Остап сидит рядом с секретарским столиком. То в окно посмотрит, то журнал полистает, изредка поглядывая на Любу. Он заметил, что у девушки красивые ноги. Правда, лицом она не удалась — слишком скуласта. Однако симпатичная. Глаза карие, теплые, опушены черными ресницами. «Ничего себе, — решил Остап. — Молодая. Строгая, наверно...» Ему приятно смотреть на ее стройную фигуру, проворные маленькие руки. «Если бы не скулы, она была бы прехорошенькой,— мелькнула мысль. — И прическа ей к лицу. Не пользуется косметикой. Даже брови не подводит». Люба выдвинула верхний ящик стола и стала пристально смотреть внутрь. Там, в ящике, очевидно, лежит учебник: Люба взяла красный карандаш и что-то подчеркнула. «Учится на заочном или вечернем, — подумал Остап.— А мой техникум пропал. Все пропало. Да-а, не по той колее жизнь пошла...» Люба прикрыла ящик и встала. Остап взглянул на часы, что висели над дверью. Без четверти двенадцать. А в двенадцать — планерка. Он еще мог бы попасть к Комашко, если... — Товарищи, прием закончен. Приходите к концу рабочего дня, — объявила Люба. Все начали нехотя выходить во двор. — А вы можете пройти, товарищ, — улыбнулась Люба Остапу. — Благодарю. Когда Остап вошел в кабинет, Комашко стоял у стола и говорил по телефону. Лицо круглое, улыбающееся. На голове лысина, окаймленная золотистым венчиком редких волос. «Кажется, добряк», — подумал Остап. Зазвонил еще один телефон. Комашко поднял трубку, кинул в первую: — Одну минуточку... А во вторую строго: — Слушаю! Мгновенно его лицо изменилось, насупилось. — Умнее придумать не могли? Гнать с работы за это! А вы панькаетесь!.. Комашко со злостью бросил трубку и поднес к уху первую, но из нее донеслись короткие гудки. Сжав ее в руке, поднял глаза на посетителя. Остапу стало не по
2
Длинное приземистое здание конторы комбината нерудных ископаемых. Слева от дверей вывеска на стекле: «Управление 447». Остап постоял немного на ступенях и вошел в коридор. Здесь шумно. Снуют из кабинета в кабинет служащие, слоняются из угла в угол «толкачи». Их много: «окают», «акают», сибиряка сразу узнаешь — нет-нет и закончит фразу вопросительным «ага?». Говорят по-украински, по-русски, но всё об одном. Нужен гранит, щебень... Бродят по коридору «толкачи». Мается с ними и Остап Белошапка. — Ты за щебнем, парень? — спросил его грузный мужчина в шляпе. — Нет... Я на работу... — Ты к Комашко? — К директору. — Директора-то сняли. А новый еще не приехал... А пока — главный инженер Комашко и за себя и за директора... Поймать его трудно. Можно просидеть целый день и не увидеть. Мотается... — Вот как! — А ты запишись у Любки. У секретарши. «Да, — подумал Остап, — видно, здесь можно долго прождать да ни с чем и остаться!» Он решительно направился к застекленной перегородке, за которой сидела секретарь. Стол у нее маленький, а на нем — три телефона и пишущая машинка. Но машинка сейчас отдыхала. Люба все время отвечала на телефонные звонки. — Мне к Комашко, — сказал Остап, улучив момент, когда секретарь положила трубку. Девушка смерила взглядом Остапа с ног до головы и спросила фамилию. — Вы будете двадцать шестой... Но не знаю, попадете ли? Сегодня планерка. — Я не за щебнем... Я — на работу. Люба с удивлением посмотрела на него. — Тогда ждите, — указала она на стул и дала ему старый, истрепанный журнал. Остап сел и начал нехотя переворачивать страницы. Вскоре посетители заволновались. По коридору пронеслось: — Комашко... Комашко идет... Выстроилась очередь. Остап тоже поднялся. Но Люба сказала: — Нет, вы пока посидите. Распахнулась дверь, и по коридору быстро прошел Комашко. Был он еще молодой. На нем новенький, безукоризненно отутюженный костюм. Лицо тщательно выбрито, розовое, с редкими рыжеватыми усиками. На приветствия людей Комашко небрежно кивнул головой и прошел в кабинет. — Я пойду первым, — заявил худой высокий мужчина с небольшой бородкой клинышком. — Нет, вам придется подождать, — возразил кто-то из толпы. — Меня Арнольд Иванович сам вызывал. — А я — за ним, — донесся третий голос. — Нет, пойду я! — твердил свое высокий. — У меня срочное дело! — У всех у нас — срочное! — Я здесь с шести часов! — Так уж и с шести. Мы вот с товарищем в семь пришли, а вас и в помине не было! — Как это не было! Может, отлучился по надобности... — Не нужно было отлучаться!.. У секретаря мы первыми записаны. «Может, завтра пораньше прийти? — подумал Остап. — Разве всех переждешь? Но вдруг завтра Комашко вовсе не будет? Мало ли разных совещаний у начальства?.. Нет, нужно сегодня попасть! Неужели не примет?.. Дело совсем не в том, что пропадет еще день. Эти вот могут сидеть здесь и сегодня, и завтра... Они на службе числятся, им и суточные, и квартирные идут. А мне работать надо. Жить-то ведь не на что...» Остап сидит рядом с секретарским столиком. То в окно посмотрит, то журнал полистает, изредка поглядывая на Любу. Он заметил, что у девушки красивые ноги. Правда, лицом она не удалась — слишком скуласта. Однако симпатичная. Глаза карие, теплые, опушены черными ресницами. «Ничего себе, — решил Остап. — Молодая. Строгая, наверно...» Ему приятно смотреть на ее стройную фигуру, проворные маленькие руки. «Если бы не скулы, она была бы прехорошенькой,— мелькнула мысль. — И прическа ей к лицу. Не пользуется косметикой. Даже брови не подводит». Люба выдвинула верхний ящик стола и стала пристально смотреть внутрь. Там, в ящике, очевидно, лежит учебник: Люба взяла красный карандаш и что-то подчеркнула. «Учится на заочном или вечернем, — подумал Остап.— А мой техникум пропал. Все пропало. Да-а, не по той колее жизнь пошла...» Люба прикрыла ящик и встала. Остап взглянул на часы, что висели над дверью. Без четверти двенадцать. А в двенадцать — планерка. Он еще мог бы попасть к Комашко, если... — Товарищи, прием закончен. Приходите к концу рабочего дня, — объявила Люба. Все начали нехотя выходить во двор. — А вы можете пройти, товарищ, — улыбнулась Люба Остапу. — Благодарю. Когда Остап вошел в кабинет, Комашко стоял у стола и говорил по телефону. Лицо круглое, улыбающееся. На голове лысина, окаймленная золотистым венчиком редких волос. «Кажется, добряк», — подумал Остап. Зазвонил еще один телефон. Комашко поднял трубку, кинул в первую: — Одну минуточку... А во вторую строго: — Слушаю! Мгновенно его лицо изменилось, насупилось. — Умнее придумать не могли? Гнать с работы за это! А вы панькаетесь!.. Комашко со злостью бросил трубку и поднес к уху первую, но из нее донеслись короткие гудки. Сжав ее в руке, поднял глаза на посетителя. Остапу стало не по
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (104) »