углублением в политические моменты. Лингвистические и литературоведческие проблемы тоже в центре внимания нашего клуба. В частности, два доклада было посвящено проблемам определения авторства произведений. Несколько вечеров были проведены с историко-литературным уклоном.

В настоящий сборник вошли работы практически всех (за небольшими исключениями) авторов, выступавших на наших заседаниях в течение прошедших лет. Своим творчеством в прозе делятся с читателями Александр Авторхан, Рудольф Иоффе, Петр Ильинский, Евгений Любин и автор этих строк. Поэтический жанр представляет Юрий Солодкин. В смешанном жанре (стихи и проза) выступают Александр Басков, Яна Кане, Джулиан Лоуэнфельд и Александр Матлин. Литературоведческие проблемы освещаются в статьях Надежды Брагинской, Анны Голицыной (которая также представила и свои стихи), Натальи Зарембской, Игоря Манделя, Михаила Малютова (совместно со мной) и Элиэзера Рабиновича.

Разговор о том, почему нам может нравиться или не нравиться то или иное литературное произведение, был начат на одном из недавних заседаний клуба. Однако из выступавших (Игорь Мандель, Слава Бродский, Анна Голицына и Наум Коржавин) материал в сборник представила только Анна Голицына. Частично отголоски выступления Наума Коржавина отражены в интервью с ним, которое также вошло в сборник.

Теперь несколько слов благодарности.

Я благодарю Анастасию Мандель за тот тонкий рисунок, который она сделала для титульного листа этого издания.

При подготовке публикации нам очень помогла Эльвира Фагель, которая выполнила корректорскую и редакторскую работу для большинства представленных работ и отнеслась к изданию книги с большим и неформальным вниманием. И я имею удовольствие ее за это поблагодарить от лица всех авторов нашего сборника «Страницы Миллбурнского клуба».

                      Слава Бродский

              Миллбурн, Нью-Джерси

                   19 октября 2011 года

Александр Авторхан – родился и вырос в Санкт-Петербурге (Ленинграде). С 1991 года живет в США. Работает инженером-мостовиком. Пишет пьесы. В 2006 году пьеса «Билет в один конец» была поставлена в Свердловском академическом театре драмы.

Как я стал театральным режиссером

Предисловие

Проза на бумаге – штука самодостаточная, пьеса на бумаге – всегда полуфабрикат.

Эта история началась одним жарким летним днем 1985 года на пляже в Зеленогорске под Ленинградом, когда я объявил своему младшему брату Диме, театральному режиссеру, что решил написать пьесу. Дима воспринял мое заявление очень эмоционально: испугался, покраснел, как-то изменился в лице и откинулся назад... Могу представить, каково было его удивление. Я окончил Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта, к искусствам, включая театр, особого интереса не испытывал, и тут такое странное заявление.

Причина заявления: незадолго до разговора с братом я открыл в себе новую способность. Способность заключалась в следующем: я воображал себе некую личность, и личность начинала говорить!

Здесь читатель вправе удивиться: «И все? И вы решили, что эта ваша "новая способность" (тривиальная черта любого фантазера) достаточна для сочинения драмы?» Увы, в то время рядом со мной друга-скептика не оказалось.

С натяжкой к моему театральному опыту можно отнести участие в 5-м классе в спектакле по сказке Валентина Катаева «Цветик-семицветик» и чтение стихов со сцены в туберкулезном санатории «Лесной» под Петрозаводском в возрасте девяти лет. Вот их начало: «Жили-были, не тужили, / Вместе ревностно служили / Верных четверо друзей: / Все Иваны, все таланты, / Все четыре музыканта, / Все друг друга веселей. /Кларнетист – Иван Иваныч, / Тромбонист – Иван Степаныч, / Саксофон – Иван Ильич / И шофер – Иван Кузьмич...» В те времена бойкая детская декламация была в чести и называлась «читать с выражением».

И еще о «театральных корнях»: мама родила пять мальчиков, жили скученно, все пятеро в двух комнатах трехкомнатной квартиры, непрерывно играли, ссорились, кривлялись, фантазировали, пародировали – иначе говоря, общались – и, конечно, разыгрывали увиденное кино: «Спокойно, Дункель!», «У вас продается славянский шкаф?», «Не то Махов, не то Мохов...», «Боливар не выдержит двоих!», «А вы не пробовали мочу молодого поросенка?»

Поначалу Дима отнесся к моему заявлению на пляже с энтузиазмом. И дал два совета.

Дима сказал: «Современный спектакль длится два часа. Одна страница текста играется две минуты. Отсюда следует, что страниц в пьесе должно быть 60».

Второй совет был более расплывчатый: «Читай Шекспира и Островского. Они умели писать драмы». Первый совет засел у меня в голове прочно, а второй проскочил мимо: Шекспира и Островского я тогда не тронул. Зато пьесы Кристиана Геббеля и Мишеля де Гельдерода из Диминой библиотеки меня просто ошпарили. Почему, я тогда не анализировал. И решил, что готов писать сам.

Задача заполнить 60 страниц диалогами не представлялась мне особенно тяжелой. Я купил югославскую портативную машинку UNIS – маленькое красное чудо в черном пластмассовом футляре – и с азартом неофита настрочил пьесу под названием «Мельхиоровая ложка».

После «Ложки» я сделал еще пару попыток что-то сочинить.

Совсем недавно я заставил себя перечитать свои ранние опусы и пришел в ужас. Это было очень плохо.

В 1991 году мне стало не до пьес. Мы уезжали в Америку. Единственный из близких родственников, оставшийся позади, был Дима. В том году он снимал свой первый художественный фильм «Изыди».

Моя югославская машинка тоже переехала в Америку, но оказалась ненужной и нашла себе место в самом дальнем углу моего подвала. Она стоит там до сих пор. Последующие тринадцать американских лет я о своих упражнениях на ниве драматического искусства не вспоминал.

Тем не менее, в 2004 году старая болезнь к сочинительству дала рецидив: я снова решил писать пьесу.

Глава 1. Четверо в Петербурге

Зачем я снова решил писать пьесу – тема болезненная. Обсуждать здесь не хочется. И не будем.

Очевидно одно: без близкого родственника в театральных сферах, я бы никакой новой пьесы сочинять не решился. Я еще не написал ни одной новой строчки, а мысль о проталкивании моего, еще не созданного, шедевра через океан на российскую сцену уже вызывала