- 1
- 2
Иван Федорович Горбунов Лес
(Ночь. Луговина в лесу. Посередине разложен костер).ЯВЛЕНИЕ I
АНТОН и СЕМЕН сидят у костра; ПРОХОР поодаль лежит на армяке.Антон (подкладывая хворост). Ночь-то какая… Тихо!..
Семен. Тихо!..
Прохор (Зевая). Время чудесное… (Молчание). Эко, братцы, это лес!.. Чего в ем нету: и трава всякая, и птица разная…
Антон. Божье произволенье!..
Семен. И клад, ежели когда попадается, – все в лесу… Что за причина, братцы: тетка Арина девять зорь ходила за кладом. Станет копать – все уходит, пойдет домой – опять покажется. Так и не дался.
Прохор. Брать, значит, не умела. Без разуму тоже не возьмешь.
Семен. Я бы сейчас ухватил!
Прохор. Ухватил один такой-то!.. Я тоже однова ходил, ходил…
Антон. Може, его и не клали…
Прохор. Клад был… это верно.
Семен. Что ж, братец мой, во сне тебе это привиделось, али как? Тетка Арина сказывала, вишь, ей старец во сне объявился: хочу, говорит, я, раба Божья, счастье твое тебе сделать; ступай ты, говорит, на зоре к Федькину дубу, только ты иди, а назад чтобы не глядывайся. Придешь ты, говорит, к Федькину дубу, оборотись лицом к зеленому лугу, отойди девять шагов и копай тут…
Прохор. Нет, мне беглый солдат означил… по его речам я искал.
Антон. Поймал ты, значит, его, солдата-то?
Прохор. Поймал.
Семен. Какой смелый!..
Прохор. Чего робеть-то?
Семен. Как чего, братец мой! убьет.
Прохор. Ничего. На войне ежели – вестимо убьет; а в лесу он ничего, потому отощает. В лесу что он ест? Есть ему нечего… Ягода… Ягодой, али корешком каким ни на есть сыт не будешь. Ну, и отощал человек, – силу, значит, забрать не может. Опять же и ружья этого при ем нету.
Антон. А ты в лесу его захватил?
Прохор. В лесу; опричь лесу ему жить негде. Шел я тогда на покос, только что солнышко встало: смотрю, голова, а он сидит это, муницию свою заправляет. Подошел я к ему. Увидал это он меня – ровно бы вот лист затрясся. – Какой ты такой есть человек? говорю. – Ступай, говорит, дядюшка, своей дорогой, коли худа себе не хочешь. – Зачем, говорю, – идти мне некуда: я здешний. – Ничего ты, говорит, сделать мне не можешь, потому, говорит, я служу Богу и великому государю. – Мне, говорю, твоя душа не нужна, а что собственно к начальству я тебя предоставлю. – Испужался.
Семен. Испужался?!..
Антон. Испужаешься! За это ихнего брата не хвалят.
Прохор. Где хвалить!.. Делать, говорю, нечего, друг мой сердечный, пойдем. – Есть, говорит, на тебе крест? – Есть, говорю. – Крещеный ты, говорит, человек, а своего брата не жалеешь: мне ведь, говорит, наказанье великое будет. – Я этому, говорю, голубчик, непричинен.
Семен. Как же, сейчас ему лопатки назад и закрутил?
Прохор. Без этого нельзя… порядок. Завязал это я ему назад руки, повел к становому. – Пусти, говорит, меня, дядюшка: – клад я тебе за это покажу, в купцы тебя произведу. – Сказывай, говорю, где? Коли верно скажешь, помилую. – Стал это мне сказывать приметы, где и что, а ребята ваньковские нам навстречу. – На войну, что ли, говорят, господа честные, идете? Обступили нас, стали допрашивать, да так вплоть до станового и шли. Опосля уж я искал, искал этого места: ровно и похоже найдешь, – станешь копать: нет. Так и бросил.
Семен. А кабы нашел – ладно бы было.
Прохор (повернувшись на другой бок). Пущай кто другой ищет. (Продолжительное молчание).
Антон. Соловьи-то петь перестали. Оченно уж я люблю, коли ежели когда соловей поет.
Прохор (зевая). Синица лучше.
Антон. Где ж синице!.. Синице супротив соловья не сделать.
Прохор. Сделает…
Антон. Невозможно!.. Да ты соловьев-то слыхал ли?
Прохор. Где слыхать! У нас их на мельнице тьма тьмущая, и домики для их понаделаны.
Антон. Это скворцы!..
Прохор. То бишь, скворцы… Все одно, и скворцы поют.
Антон. Соловей, ежели теперича, когда петь ему, он сейчас… фиу, фиу. (Подражает пенью соловья; в лесу раздается свист).
Семен (прислушиваясь). Что свистишь-то?
Антон. А что?
Семен. Погоди… молчи… (Все прислушиваются; опять раздается свист).
Прохор. Разгуляться вышел…
Антон. Кто?
Прохор (таинственно). Кто? – Известно, кто.
Семен. Теперича, ежели табун где близко, весь табун угонит.
Прохор. Ничего, стороной пройдет.
Антон. Да что вы, черти! – это сыч.
Семен. Похоже!
Антон. А то нет? Эх, вы!..
Прохор. Коли свистит – ничего; а иной раз ровно малое дитя плачет… как есть ребенок.
Семен. У нас летось под самый Успленьев день табун угнал.
Антон. Ну, ври под пятницу-то!
Семен. Вплоть до реки гнал.
Прохор. Как до реки догнал, так и шабаш, дальние не погонит, жалеет тоже скотину-то.
ЯВЛЕНИЕ II
ПАВЕЛ-лесник (выходит справа).Павел. Что ж огонь-то не гасите… не спите?
Семен. Так, сами промежду себя разговариваем.
Павел. Спать чай пора.
Прохор (тихо). Сам сейчас окликался.
Павел. В обход ходил – не слыхал. Что ж, мы к этому привычны… это нам ничего.
Семен. А мне, братец ты мой, жутко стало.
Павел. По первоначалу, как я в лес пошел, и мне жутко было. Привык. Идешь, бывало, по лесу-то, все нутро в тебе переворачивает, а теперь ничего. Лихого человека бойся, а лешой ничего тебе не сделает. Домовой хуже – тот наваливается; а лешой, коли он уже оченно когда разбалуется, так он только тебя обойдет. Опять же на него молитва такая есть… особенная. Коли кто эту молитву знает, тому ничего.
Семен. А ты, дядя Павел, знаешь?
Павел. Нам нельзя без этого. Я, окромя молитвы, заговор на его знаю. Куда хошь иди – не тронет.
Прохор. Обучи нас.
Павел. Не переймете. Зря тоже этого не сделаешь.
Семен. Ему заговор ничего: заговору он не боится:
Антон. А мне, братцы, дворянин один в Калуге сказывал про лесовиков-то: ты, говорит, ничему этому не верь, никаких лесовиков нет, это так зря болтают.
Павел. Много знает твой дворянин-то!
Антон. Ни лесовиков этих самых, ни ведьмов – ничего, говорит, этого нет.
Павел. Посадил бы я его ночи на две в сторожку, так он бы узнал, как их нет-то. Вот темные ночи пойдут осенью, пущай придет – посидит. Нету! Да вот как раз трафилось, слушай. Знаешь лапинский овраг – мы там рощу караулили. (Садится у костра). Дело близ Покрова было. Об эту пору ночи бывают темные… Дожди пошли… холодно…
- 1
- 2