По короткой деревянной лестнице я поднялся за Джастин на платформу, над которой висел огромный черный колокол. Джастин принесла сюда коврик, подушку, вакуумную фляжку и магазинную винтовку с оптическим прицелом.
Она положила свою руку на мою.
— Все будет в порядке, Ноул? Вы хороший стрелок? Сможете попасть? Мы не имеем права ошибиться.
— Послушайте, Джастин! Или вы сумасшедшая, или вас загипнотизировал этот безумец Меркатор. Вы же прекрасно знаете, что Президент эль Махассет единственный человек, который способен поддерживать мир в Африке. Мы не можем застрелить его! Поскольку вас интересует ваш любимый Питер, то узнайте же, наконец, почему он хочет убить Президента!
Она отошла и посмотрела на меня, чуть приподняв голову. Единственная белая полоса лежала на ее воротнике, все остальное платье было строгого черного цвета. Возможно, это было то самое платье, о котором она писала в письме. Даже глаза ее потемнели, когда она смотрела на меня, и я подумал, что из нее получился бы прекраснейший палач. Она произнесла:
— Расскажите же мне, Ноул, почему Питер хочет убить Президента.
И я рассказал. Объяснил ей, что деньги Питера вложены в антигравитационные исследования, и в случае глобальной войны Питер извлечет колоссальную прибыль. Пока я говорил, Джастин утомленно и с отвращением отвернулась. Я был не в силах это вынести, и мой голос неубедительно затих.
— Что за пошлые материальные аргументы вы предлагаете? — спросила она тихо.
— Нет, Джастин. Не пытайтесь увернуться от правды. Вы должны забыть это дело. У меня есть основания считать, что Меркатор мертв. Убит вместе со своим доктором. Забудьте его, и давайте уйдем отсюда.
— Вам никогда не увести меня отсюда.
— Надо убираться, пока полиция не схватила нас. Ваши письма были у Меркатора в кармане, и теперь вас могут обвинить.
Она, словно не слыша меня, повторила:
— Что за пошлые аргументы вы используете, чтобы очернить Питера? Ноул, выслушайте меня и попытайтесь понять! Вы с самого начала составили о нас с Питером неправильное суждение. Он был Фермером, и вы возненавидели его. Однако он очень много работал, чтобы облегчить жизнь в деревнях. Он помог вам, хотя вы и отказываетесь признать это. Сейчас он работает для всех нас, но вы не понимаете этого. Я чувствую, что вы и меня никогда не поймете. Дайте же мне доказать вам, что вы ошибаетесь. Мы с Питером принадлежим к одной из тайных религиозных сект. Вы слышали о культе Воздержания?
Я слышал, конечно, но полагал, что это всего лишь причуда богатых бездельников.
— Приверженцы Воздержания, — продолжала она, — делают все возможное, чтобы дать людям подходящие методы управления рождаемостью. Некоторые из этих методов существуют столетия, но население не использует их, потому что скатилось ниже среднего уровня социального сознания.
— Интересно, а кто явился тому причиной? Джастин, вы забыли, что я умею читать! Я читал исторические книги и знаю, что раньше бедные люди жили лучше, чем сейчас.
— Ну и что? — воскликнула она с отчаянием. — Да, бедные люди жили лучше, но они согнулись под собственной тяжестью! Фермеры знают, что неправильно эксплуатируют землю, но что они могут сделать?
— Вы хорошо заучили свой урок, — сказал я мрачно.
— Ничего я не заучивала. Я рассказываю вам о сторонниках Воздержания. Мы поклялись воздерживаться от половых сношений и…
— Но это невозможно!
— Мы доказали, что это возможно. К вашему сведению, физическая близость имеет не большее значение, чем стакан самогона. У нас она вызывает глубокое отвращение. Это от нее размножение человечества стало неуправляемым.
Я не удержался от смеха.
— Много же может сделать горсточка таких, как вы!
— Но мы можем! Мы можем убить Президента и начать мировую войну. Это единственный шанс разорвать порочный круг. Ноул, поймите! Человеческая жизнь больше не является неприкосновенной. Мы находимся в том историческом периоде, где жизнь — богохульство, а любовь — извращение! Весь мир трагедия! Подумайте о городах, в которых вы жили. Вспомните ту чернь, которая в них обитает, отделенная от земли и от всего прекрасного. Ведь это же невежественные и суеверные рабы! Вспомните, на что похожа работа на земле. Вы ползали по полю, как по поверхности Марса. Не должна ли система, допустившая такое, превратиться в прах?
Мы молча смотрели друг на друга. Я не помню своих мыслей, помню только, что дрожал. Джастин налила мне кофе из своей вакуумной фляжки.
— Подумайте о нищете собственной жизни, Ноул. О грехах, о болезнях, обо всем остальном.
Ее тон был сочувствующим, и я не нашелся что ответить.
Выпив кофе, я, наконец, сказал:
— Но если наступит война, кто останется в живых?
Она ласково взглянула на меня, и я впервые увидел, что нахожусь в присутствии женщины, которая писала любовные письма.
— Люди подготовлены к тому, чтобы выжить, — сказала она. — Они выживут. Я имею в виду тех, кто даже в эти зловещие годы имел мужество жить своей независимой жизнью. Вы ведь знаете о Странниках.
— Да, знаю.
Она села. Я медленно опустился рядом. Она положила руку на мое колено, которое безвольно замерло, словно на него опустили непосильную тяжесть.
— Мы не убийцы, Ноул, — сказала она. — Мы повивальные бабки. Наступит новый образ жизни. И чем скорее уйдет старый, тем лучше.
Она дала мне винтовку, и я услышал, как шумят внизу люди, собравшиеся на площади. Голоса, равнодушные к ужасам мира, то усиливались, то затихали. Не обращая внимания на ворчание своего пустого желудка, я взял винтовку и пополз к ближайшей оконной щели.
ЛитВек: бестселлеры недели
