предусмотрительно полез в петлю у себя в спальне… Забавно, только сейчас пришла в голову мысль — Гуго вон, тоже повесился. Это в семье что, наследственное?

Вот с тех пор и брожу по замку. Спать мне не надо, есть не надо — скука такая, что хоть волком вой. И вою… только и этого никто не слышит. Я бы половину оставшейся мне вечности отдал за собеседника — как этот парень, в фильме, с негритянкой беседовал… завидую.

Меня изгонять пробовали, как я уже рассказывал, не раз — без толку. Еще в восемнадцатом веке это началось, как сейчас помню — монах явился, жирный, судя по морде — сущая каналья. Кстати, когда я узнал, сколько ему заплатили, то лишь подтвердил свое первоначальное мнение. Водой святой все углы залил — мало тут сырости. Распятия повесил в каждой комнате… Одно так даже неплохое было, мастер делал — я его часто разглядывал, там у Христа каждую черточку видно… Только все впустую, а всего делов-то было, найти тело мое, да похоронить как положено — и все, исчезну я. Ну… я так думаю.

О, вобла прет по коридору… прямо на меня. Уф! Насквозь прошла, и даже не заметила. Да и то сказать, день же на дворе, а кто же днем призрака видит? Верно, никто… да и условия не соблюдены, крови Шонвальдов у нее нет, я эту кровь издалека чую, научился, за столько-то лет. И не владелец замка она, а так, служащая просто. В общем, нам с ней не пообщаться. Даже жаль… если очки снять, то она, в общем-то, очень даже ничего.

Кажется… ох, боюсь сглазить… но все идет к тому, что они найдут… О, Господи, пусть они найдут! Я не хочу, не хочу оставаться в пустых стенах один, мне надоело все это, я хочу хоть в рай, хоть в ад — куда угодно, лишь бы там можно было с кем-нибудь поговорить. Лишь бы можно было бы дать кому-нибудь в морду, хоть раз, хоть самому себе!!! Здесь я ведь и этого не могу, набор доступных мне действий ограничен до омерзения. Наверное, сам дьявол это придумал — перевернуть страницу книги я могу, а включить телевизор — нет. И почесаться не могу — особенно первое время тяжело было, потом приспособился как-то, привык…

Сейчас двое мужиков под руководством этой очкастой, водят металлоискателем вдоль стены. Я даже немного горжусь, что сразу узнал этот прибор — я вообще, можно сказать, исключительно образованный призрак. Газеты почитываю, телевизор смотрю регулярно. И, между прочим, собственные политические взгляды имею, хотя и высказывать их никому не намерен. Даже в беседе с самим собой…

О, задергались! Видать, штука эта сработала на мои доспехи. Ну, постучи в стену, придурок, постучи… она же гулом отзовется, там же пустота, слой кладки тонкий… вот, молодец. Что ты споришь, кретин, тебе начальница сказала ломать — ломай, твое дело маленькое. Куда пошел, болван, куда — вон, кирка стоит в углу… не заметил, за другой побежал.

Сильнее, сильнее… вот, порядок, кирпичи посыпались… мартышка в очках аж прыгает от нетерпения. Увидишь, все ты увидишь… А интересно все же посмотреть на себя со стороны — массивная фигура, поникшая, удерживаемая от падения порядком проржавевшими цепями. Очкастая подходит, поднимает забрало… отшатнулась, взвизгнула. А что ты там думала увидеть, Микки Мауса? Конечно, обычный череп… мой череп. Я тут как-то слышал об одном ученом, который по черепу что-то там о человеке определить мог. Интересно, этот бы ему показать, что бы он сказал?

Ага, отделяют мои цепи от стены, осторожно — это правильно, условия для хранения здесь были далеко не лучшие, металл порядком ржа изъела, да и кости, того и гляди, рассыплются. А мертвых уважать надо, это вам всякая религия скажет. Мертвого положено похоронить, а уж как я этого жду! Господи, ну скорей бы уж. О вон уже и гроб… эй, вы, сволочи! Это что, гроб? Это гроб, я вас спрашиваю? Неужели я, благородный рыцарь, барон Зигфрид фон Шонвальд, не заслуживаю нормального гроба, из красного дерева, с бархатом и золотыми ручками. Ну, на худой конец, с позолоченными. А тут… просто ящик какой-то, как для холопа.

А почему цепи не сняли? Что это за дела, укладывать тело в гроб… тьфу на вас, если это гробом назвать можно… и прямо с цепями… Да мне-то все равно, откровенно признаться, но это как то… неправильно. Ладно, черт с вами, только похороните как положено, на церковном кладбище… Я же не какой-нибудь там язычник или этот… как его… атеист, я истинный христианин, жаль, что в мое время крестовых походов уже не было, а то я бы поучаствовал… Ну, вынесли… Ладно, будем ждать. Надеюсь, что скоро — да и много ли нужно времени, чтобы захоронить древние кости. Странно все же, что ни доспехи, ни цепи не сняли, не похоже это на ученых, какая-н6икакая, а ценность, для того же музея…

Что-то происходит… да, определенно что-то происходит. Меня словно куда-то тянет, я чувствую, что не могу сопротивляться, да я и не хочу. Это оно, избавление, конец родового проклятья, наконец-то! О Господи, я с радостью приму любой твой суд, только пусть наконец закончится эта безысходная скука, это призрачное существование. Я согласен в ад, Господи, я на все согласен!

Мое тело, увлекаемое незримым порывом ветра, проходит сквозь стену замка. Свершилось! Я покинул эту юдоль скорби, я лечу к тебе, Господи! К тебе… к тебе? Что это? Куда это? Нет! Не-ет!! НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!!!!!!

Слабый звук шагов, неожиданно гулким эхом разносящийся под сводами зала… еле слышное позвякивание металла… печальный протяжный стон…

Берлинский музей.