значение подсознательным ощущениям, а их, уж поверьте мне на слово, не так-то легко утаить.

— Теперь понятно! — воскликнул Джозеф Мюллер.

— Я знаю человека, которому при поступлении в университет удалось дать ложные ответы на весь тест двенадцатой степени трудности. Он влюбился в студентку физического факультета и хотел попасть на один с ней факультет, хотя имел ярко выраженную склонность к изучению логики и психологии. Впрочем…

— А как же это обнаружилось? — в сильнейшем волнении прервал его Мюллер.

— Очень просто. Согласно тесту, субъект обладал абсолютными способностями к физике. Между тем на первом же экзамене он не добрал до высшей оценки два балла.

— Что вы говорите! Надо думать, его как следует наказали.

— Гм, — смущенно кашлянул профессор. — Меня женили на предмете моей любви и зачислили в Высшую академию прикладной психологии, откуда я и попал в Правительственный центр.

— Так это были вы?! — в полной растерянности проговорил Джозеф Мюллер.

— Собственной персоной, — поклонился профессор Контер. Конечно, можно придумать тест, который выявил бы истинные наклонности человека, но попробуйте-ка создать тест, обнаруживающий наклонность к сочинению тестов!

— Это все равно что история про яйцо и курицу! — воскликнул Мюллер.

— Примерно. Создатели тестов должны обладать… ну, как бы это получше выразиться, идеальным логическим мышлением и заметной склонностью к… мистификации.

— Невероятно! — воскликнул Джозеф Мюллер.

— Поэтому-то мы и выбираем сотрудников из числа опытнейших фальсификаторов.

— Но ведь вы управляете всей Галактикой?

— Нет, человечеством управляют тесты, — с непоколебимой убежденностью возразил психолог.

— Неделю назад, — задумчиво проговорил Мюллер, — моей жене на новом рыбном рынке предложили понюхать десять партий рыбы…

— Тест 82 КН.

— … и определить, какие из них скверно пахнут. Она ответила, что ей не нравится запах рыб начиная с шестой и кончая десятой партией.

— Запах, — пояснил профессор Контер, — объясняется наличием крошечных частиц, которые попадают на чувствительные клетки носа. Так вот, рыбы с пятой по десятую партию были несвежими, и от них исходил соответствующий запах. Вход на новый рынок разрешен только тем, кто находит нормальным запах у рыб не далее седьмой партии.

— Чудеса! — воскликнул Мюллер. — А моя жена считала, что это уж слишком! «Вот увидишь, — сказала она, — скоро нас заставят заполнять тест на право дышать». «Глупая, — ответил я. — Что ученые ни делают, все на благо общества». Правильно я сказал, профессор?

— Безусловно. Тем не менее находятся люди, которые думают так же, как ваша жена.

— Но это же нелепо! — в смятении воскликнул Мюллер.

— Совершенно с вами согласен, друг мой, — подтвердил профессор Контер.

— Скажите, профессор, это правда, что с помощью тестов полностью ликвидирована преступность?

— Ну, полностью — это чересчур громко сказано, но про убийства и покушения на чужую собственность давно забыли.

— А вы не можете объяснить, как вам удалось это сделать?

— С того момента, как новорожденный впервые прильнет губами к материнской груди, малейшее его движение запечатлевается на пленке. Это позволяет нам вовремя заметить возможные отклонения от нормы. В шесть лет все привычки и наклонности ребенка уже известны. — Если тесты зафиксировали минимально допустимую степень доброжелательности к ближнему, исключающую всякую вероятность преступления, человека можно принять в свободное общество.

— А в противном случае?

— У нас есть особые школы, — мягко ответил профессор Контер.

— И все же вам не удается предупредить все преступления.

— Собственно, мы к этому и не стремимся. Преступления стали редкостью, а для углубления наших психологических познаний каждый преступник необычайно ценен. Впрочем, на тысячу преступников приходится не более 0,003 процента рецидивистов. В специальной школе субъект вскоре убеждается, что неразумно повторять уже совершенное однажды преступление.

— Но если человек все же вновь нарушит закон?

— У нас есть особые институты, — мягко ответил профессор Контер.

— Приготовиться к посадке, — предупредил металлический голос. — Корабль прибывает на Мобвиль, четвертую планету Сириуса. После посадки земледельцев просят пройти в Здание профессиональных тестов, туристов — в Здание временных тестов. Постоянные жители планеты должны пройти в Зал контрольных тестов. Желаем вам, уважаемые дамы и господа, счастливого пребывания и отдыха на Мобвиле. Благодарим за внимание.

— Могу я попросить вас о большом одолжении? — вполголоса обратился профессор Контер к своему соседу.

— Буду счастлив! — с жаром ответил тот.

— Мы с вами незнакомы. Я — Томас Смит, земледелец.

— Да, но… — Джозеф Мюллер изумленно вытаращил глаза.

— Я полагаюсь на вас. Запомните: Томас Смит, земледелец. Выращиваю артишоки.

Контер и Мюллер вместе вошли в Здание профессиональных тестов. Молоденькая секретарша по одному вызывала вновь прибывших в Зал определения профессиональной пригодности земледельцев. Большинство из них выходило оттуда через пять-десять минут, и почти у каждого на лице была написана сильнейшая растерянность.

— Черт знает что! — в ярости воскликнул мужчина лет шестидесяти. — Я всю жизнь сажал картофель, а мне говорят, что я должен выращивать хлопок… Хлопок! — с презрением повторил он. — Да я не променяю одну картофелину на тонну хлопка.

— Господин Джозеф Мюллер, — медоточивым голосом позвала секретарша.

Мюллер предъявил документы, и его впустили в зал. Томас Смит подошел к столу и угодливым голосом спросил:

— Простите, барышня, вы не знаете, прибыл ли уже мой друг Рене Бомон? Мы вместе учились в аграрной школе и…

— Рене Бомон? — повторила секретарша, перелистывая регистрационную книгу. — Нет, Бомон пока не прибыл.

На лице Смита отразилось такое отчаяние, что секретарша поспешила его утешить.

— Не огорчайтесь. Он наверняка прилетит со следующим кораблем.

— Видите ли, мы с Бомоном проверяем на практике новый метод выращивания хлопка.

— Хлопка? — удивилась секретарша. — Но мы и такие знаем, куда деваться от хлопкоробов. Перед вами прибыла группа из двухсот земледельцев, и девяносто семь процентов из них оказались хлопкоробами. Да и сегодня…

— О, надеюсь, что хоть кто-нибудь из оставшихся умеет выращивать артишоки? — с улыбкой произнес Томас Смит. — Моя жена обожает артишоки!

— Весьма сожалею, — окинув его быстрым взглядом, сказала секретарша, — но для выращивания