избегать.

Затем он потянулся к мыслям девушки Силой. Ее сознание было переполнено какими-то странными образами, чуждыми и непонятными инквизитору, хотя он и немало повидал на своем веку. А ещё там не было ни одного знакомого слова. И инквизитор в первый момент растерялся. Несколько мгновений он продолжал всматриваться в Силу, но разгадки у головоломки не было. Воздух в комнате ещё чуть слышно потрескивал, и это были единственные звуки, кроме человеческого дыхания, нарушавшие вязкую тишину огромного пустого здания.

— Я не понимаю, что это, — проговорил наконец инквизитор вслух. — Расшифровать получается только эмоции — и в них преобладает некоторая агрессия. Но выяснить, о чем она думает, связать эмоции с какими-то привычными символами — не получается. Совершенно.

Начальник группы кивнул.

— Ну что же, предоставим это аналитикам. Покопаться в ее голове время ещё будет. Сейчас пора возвращаться.

Инквизитор, страхуемый своими товарищами, быстро защелкнул на тонких запястьях наручники, поднял девушку на руки, перекинул через плечо и понес прочь. Двое последовали за ним, а начальник, в соответствии с приказом, направился с докладом к Императору.

* * *

— В храме нашлась одаренная? — Император задумчиво наклонил голову к плечу, пристально рассматривая своего собеседника. — Занятно. Вы уже выяснили, как она там оказалась?

— Нет, Владыка. Когда мы пришли на место аномалии, считать удалось только остаточные колебания Силы. Больше ничего. Одаренная — совсем молодая, почти девочка, была без сознания, — инквизитор говорил, вытянувшись в струнку и опасаясь лишний раз моргнуть.

Император несколько минут разглядывал его своими прищуренными желтыми глазами, и от этого холодного взгляда по коже старшего инквизитора разбегались мурашки, каждая размером с крайтдракона. Спина от безотчетного страха покрылся липким потом.

— Еще что-то можешь добавить?

— Да, Повелитель. Сила в ней ощущается совершенно отчетливо. Но при этом она совершенно ничего не понимает в нашем мире, не знает языка, и мысли у нее в голове довольно непонятные. Одеяние не подпадает ни под одну известную нам классификацию.

Император помолчал, обдумывая услышанное. Затем приговорил:

— Используйте дроида-переводчика и научите ее хотя бы основам языка. В голове не копайтесь — вы не должны ее напугать или причинить ей вред. Я хочу сам выяснить ее потенциал. Обращаться аккуратно. За пределы дворца не выпускать. Это все.

Инквизитор низко поклонился и быстрым шагом вышел из императорского кабинета.

* * *

… Когда Сайлорен открыла глаза, ей показалось, что она продолжает спать. И обрывки сновидений по-прежнему кружатся где-то в глубине сознания. Горячие черные камни под ладонями, еле уловимый запах, витающий в воздухе, словно после грозы, четыре молчаливые и зловещие фигуры в черно-красных длинных плащах, обступившие со всех сторон и словно запершие в невидимой клетке… Это было похоже на сон — ей случалось видеть кошмары, особенно, если перед этим она целый день проводила на турнирном поле, в полном доспехе, под палящим солнцем. Единственная дочь в семье, где росло трое сыновей, Сайлорен с детства возилась с оружием старших братьев, примеряла их шлемы, еще когда до глазных щелей не доставала даже макушка, и требовала себе в подарок не кукол и платья, а кинжалы и стилеты.

Временно оставив надежду вырастить из дочери настоящую леди и примерную хозяйку родового замка и решив вернуться к этому вопросу лет через десять-пятнадцать, отец позволил ей скакать верхом, драться и стрелять из лука наравне с братьями, справедливо рассудив, что запретами не добьется ничего, а дав желаемое, со временем получит разумную, наигравшуюся в игры и успокоившуюся наследницу. Ему было уже за шестьдесят, но в темных волосах не было ни намека на седину, и с одного взгляда было ясно, что это воин в самом расцвете сил. И отец его, и дед, и многие поколения их предков славились долгой жизнью, которую неизменно проводили в походах, расширяя границы своих владений или оберегая их от набегов соседей, а то и отправляясь в дальние страны на поиски невиданных чудес. Такая жизнь манила Сайлорен, и едва ей исполнилось четырнадцать, она уверенно заняла свое место позади отца, между братьями, и не боялась ни долгих трудных переходов, ни кровавых битв. И это было смыслом ее существования. Желание сражаться под знаменами отца… Но однажды военное счастье отцу изменило, он потерял давних союзников, искал новых, дни и ночи напролет о чем-то думал и выглядел больным и осунувшимся. Сайлорен хотелось быть рядом, помочь, поддержать, но ее то и дело отсылали, полагая, что девушке не стоит забивать голову вопросами политики. В один из вечеров, когда семейный совет снова деликатно намекнул, что у нее есть более интересные занятия, Сайлорен вышла на стену замка навстречу неожиданно разыгравшейся грозе… И были слепящие молнии через полнеба, внезапная вспышка, боль и полет без конца и без начала, а сознание, казалось, наполнили образы каких-то лихорадочных сновидений.

Теперь же боль отступила и сознание прояснилось, но сама комната казалась продолжением сна. Зеркально гладкие стены, потолок со множеством маленьких светильников, холодно поблескивающий пол, не похожий ни на дерево, ни на мрамор. Скорее, на сталь клинка. Но разве бывают полы из стали?.. Ощущение чьего-то пристального взгляда. Напряжение, висящее в воздухе… Сайлорен сунула руку за голенище — кинжала не было. Нахмурившись, девушка поудобнее устроилась на жесткой кровати и, скрестив руки на груди, стала ждать.

Ожидание было недолгим. Часть стены бесшумно отъехала в сторону, и в образовавшийся проем вошли трое. Один мужчина, среднего роста, был в строгой форме. Второй облачен в полудоспех. И с ними было ещё что-то, или кто-то, сделанный из блестящего металла. Вошедший первым мужчина обратился к ней на странном языке. Сайлорен не понимала ни слова, но попыталась ответить что-то на своем языке. Как и следовало ожидать, собеседник тоже ничего не понял. Ее родной язык был ему явно незнаком. Тогда к девушке начал обращаться то странное блестящее существо, которое произносило слова на различных языках. Все было напрасно. Никто ничего не понимал. Внезапно в животе у Сайлорен заурчало. Все смолкли. Девушка против воли смущенно покраснела и опустила голову.

При этом девушка заметила, как один из тех, кто был в комнате, одетый в строгую — по-видимому, военную форму, что-то негромко сказал в устройство, закрепленное на левой руке. А затем повернулся к ней и, показав на себя, произнес: Бренд. Сайлорен не сразу поняла, что он хочет сказать, но