столичные дворцы.

— Для тебя, но не для твоих детей, — возразила Даран. — Сама говоришь, что Иннин бредила мыслями о пути жрицы. Возможно, Хайнэ тоже мечтал попасть в столицу.

— Ты бы не стала так утверждать, если бы слышала, что он говорил о дворце. Он не хотел сюда ехать, даже на несколько дней. Его излюбленным занятием всегда были прогулки в лесу и горах, в этом он похож на меня.

— И, тем не менее, он отправился со мной с большой радостью, — напомнила Даран и подумала, что лучше прекратить спор. Если сестре нравится считать, что сын унаследовал её склонности, то не следует её разубеждать — пусть это сделает сам Хайнэ. Или не сделает, если у него не хватит духу, но это уж его дело. — Ладно, посмотрим, что он скажет, когда вернётся из дворца.

— Если он вдруг захочет остаться в столице, то я не буду возражать, — пообещала Ниси. — Ты ведь позаботишься о нём?

— Конечно. — Даран милостиво улыбнулась. — Что ж, я думаю, мне пора. Верховная Жрица не может отсутствовать слишком долго.

Она поднялась на ноги, расправляя складки одеяния.

— Не хочешь увидеть Иннин? — спросила Ниси. — Я думаю, если бы ты хотя бы сказала ей пару слов наедине, или просто поздоровалась, это бы облегчило её разочарование…

— Нет, — ответила Даран жёстко.

Ниси не стала настаивать.

— Всё же подумай о том, что я тебе советовала, — сказала Верховная Жрица, покидая дом.

Сестра какое-то время глядела ей вслед — как она шла по залитому лунным светом саду, подобрав шёлковый подол одеяния, одна, без своих помощниц и свиты прислужников — а потом развернулась и пошла вглубь дома.

За деревянной перегородкой виднелся отблеск фонаря, и Ниси хотела было уже отчитать слуг за то, что те не погасили в доме свет, однако, пройдя в комнату, увидела Райко, и в первую секунду даже испугалась — показалось, что это не живой человек, а неупокоенный дух, из тех, что возвращаются после смерти в место последнего обитания и пугают жителей дома жалобными стонами.

Райко сидел за низким столом с кистью и переписывал какую-то книгу — довольно бесполезное занятие, если учесть, что переписчиков в стране было во много раз больше, чем писателей, и труд любого из них покупался довольно дёшево. Он оторвал угрюмый взгляд от страницы, мельком посмотрел на жену и снова вернулся к своему занятию.

Ниси остановилась. Она направлялась ко второму мужу, и Райко, путь в комнату которого она забыла с тех пор, как родила Ниту, послужил ей живым упрёком. Она была почти уверена, что первый муж никогда не испытывал к ней страстной любви и, следовательно, не ревновал сейчас к Андо, но несмотря на это, женитьба на ней послужила косвенной причиной его жизненных неудач, и Ниси испытывала перед ним чувство вины.

Когда-то давно Райко мечтал о месте учёного или писателя и делал определённые успехи на этом пути, однако вынужденный отъезд в провинцию разрушил все его планы. Нечего было и надеяться, что кто-то о тебе вспомнит, если ты покидаешь дворец и уезжаешь в деревенскую глушь так надолго — и те люди, которые прежде пели Райко дифирамбы, забыли о нём по прошествии двух-трёх месяцев, с чем он так и не смог смириться.

Теперь, когда двенадцатилетний срок закончился, он мог бы вернуться в столицу и попытаться начать всё с начала, но Ниси видела, что он на это не решится — для этого бы потребовалось бы слишком много сил, а его вера в себя была подломлена предыдущей неудачей.

Она заговорила с ним больше из жалости.

— Через несколько часов наступит рассвет, и Хайнэ попадёт во дворец. Кто бы мог подумать!

— Да уж, — равнодушно согласился Райко. — Не думал, что твоя сестра предпочтёт его. Вероятно, это какие-то дворцовые интриги. Что ещё можно ожидать от этой женщины? — в его безразличном тоне появились нотки скрытой злобы, однако тут же исчезли. — В любом случае, мне жаль, что мой сын вынужден участвовать во всём этом.

— Но что если сам Хайнэ рад и захочет остаться в столице?

— Пусть остаётся, — всё так же безразлично ответил Райко. — Пусть погружается в этот водоворот разврата, пусть растрачивает свою жизнь на бессмысленные любовные связи, на доставление удовольствия старым интриганкам. Или пусть найдёт ту, которую якобы полюбит. Женщину, которая будет издеваться над ним, которая выжжет его дотла, разрушит его жизнь и душу… Пусть он однажды проклянёт её и приползёт обратно. А если же этого не случится, если он посчитает подобную жизнь за счастье… —  бледное и худое лицо Райко искривилось, — то я отказываюсь признавать его своим сыном!

Слова его были наполнены ядом и горечью, и Ниси, наделённая сострадательным характером, не могла испытывать к нему злости, однако и уважать также не могла.

Отказавшись от дальнейших попыток продолжить разговор, она отправилась в спальню второго мужа.

Было уже достаточно поздно, однако Андо, как и Райко, не спал. Родом он был из маленькой деревушки, жители которой ложились спать с заходом солнца, поскольку знать не знали о том, что такое фонари, а свечи ценили на вес золота, и первое время Андо был настолько взбудоражен возможностью использовать для работы ночное время, что не ложился спать до рассвета.

Со временем он избавился от этой привычки, однако порой, когда был слишком захвачен каким-то делом, по-прежнему ложился спать слишком поздно. Он постоянно что-то мастерил — корзины, рамы для картин, ящики для столов, а также расписывал шкатулки, ширмы, веера.

Ниси смотрела на это с улыбкой — какой смысл трудиться над предметами мебели и обихода, если они могут заказать всё то же самое, выполненное лучшими мастерами страны? Но, с другой стороны, если это доставляет ему удовольствие…

Порой она чувствовала себя виноватой и перед Андо тоже. Жители его родной деревушки отчаянно ему завидовали — ещё бы, много ли таких людей, кому выпадает удача связать судьбу с богатой женщиной благородного происхождения?! — однако принесло ли это ему большое счастье?

Попав в дом жены, он лишился возможности видеть своих родных и вообще выходить за пределы дома — таковы были правила, установленные для подобных случаев — и если Райко жаловался, что его считают существом низшего сорта, то Андо был таковым вдвойне. Дети жены относились к нему, в лучшем случае, как к ещё одному слуге, её гости смотрели на него как на забавную зверушку.

Однако он никогда не высказывал претензий и сохранял хорошее расположение духа.

Неужели он мог любить её так сильно, чтобы пойти на всё это?

Поначалу Ниси, привыкшая к тому, что мужчины благородного происхождения буквально засыпают женщин излияниями своих чувств, не могла понять, что у Андо