несколько раз принимался собирать в свою корзину грибы, но время текло мучительно медленно. Наконец на гребне того холмика, где стояли солдаты, дед Фишка увидел Агапку и Никитку. Вскочив на старый берёзовый пень, он замер от любопытства.

Спешившись, один из солдат стоял рядом с Агапкой и Никиткой и о чём-то спокойно разговаривал.

Ребятишки руками указывали ему на что-то в противоположном от деда Фишки направлении. Потом солдат вскочил в седло и поскакал, нырнув за холмик.

Оглядываясь, Агапка с Никиткой пустились рысью обратно. Дед Фишка подумал с тревогой:

«Ах, глупышки, бегут-то как! Ну-ка солдаты догадаются да вернут?»

Когда ребятишки подбежали к деду Фишке, они с минуту не могли вымолвить ни слова. Груди их высоко вздымались, а на раскрасневшихся лицах выступил пот.

- Всё, дедушка, до капельки знаем! - пересиливая одышку, проговорил, наконец, Агапка.

Наперебой ребятишки стали рассказывать всё, что увидели и узнали. Дед Фишка слушал их, стиснув в зубах трубку.

Ничего не скажешь, действовали белые решительно. Запрятанный волченорцами на полях скот они с помощью Демьяна Штычкова отыскали без особых усилий. Теперь скот этот с разных концов полей сгонялся в одно стадо, за холмик, под надзор четырёх верховых.

Дед Фишка сердито сплюнул. Так вот зачем тут верховые!

Понегодовав про себя, старик, сердито косясь в сторону холмика, спросил:

- Много они там сынки, нахапали-то?

- Да есть, дедушка. Коров одних, кажись, штук двадцать, да семь коней, привязанных к берёзкам, стоят,-проговорил Агапка.

- И Каурка наш там же стоит. Увидел меня-заржал, будто заплакал,- чуть не плача, сказал Никитка.

- А как же, сынок! Он, Каурка-то, хоть и животина, а чует, нычить, что к плохим людям попал,-вставил дед Фишка, закладывая в трубку щепотку табаку.-Ну, а солдаты-то не допытывали вас, зачем вы тут ходите?-спросил он.

- Один всё выспрашивал, далеко ли отсюда прямиком до городского тракта…

Дед Фишка вскочил с пенька, на котором сидел.

- Так, говоришь, сынок, про тракт спрашивал?

- Допытывал, как да что. А потом говорит: «Ну, теперь проваливайте»,- закончил Агапка и рассмеялся звонким, довольным смешком.

Но деду Фишке было не до смеха. Расспросы солдат о прямой дороге на городской тракт раскрывали кое-какие планы штабс-капитана Ерунды. По-видимому, опасаясь народного гнева, он решил перегнать скот полями, минуя село.

Попыхивая трубкой, дед Фишка на несколько шагов отделился от ребятишек и, закинув руки за спину, остановился в раздумье.

- Пожалуй, к дому надо поворачивать,- проговорил он после минутного молчания.-А то, как бы дождик нас не прихватил.

Ребятишки не стали перечить. Им тоже хотелось попасть скорее в село и похвастаться перед товарищами. Но вместе они не прошли и одной версты.

В лиственничном логу дед Фишка сказал:- Ну, теперь, сынки, сами дорогу найдёте. А я заверну тут недалеко за берёстой, на одёжки к туескам ещё летом надрал.- И он скрылся в лесу.

2

Обогнув кедровник, которым опять владели Юткины и Штычков, дед Фишка вошёл в буераки.

Место это было лесистое, изрезанное глубокими песчаными рвами. Но и тут дед Фишка знал всё, как у себя на дворе.

Взойдя на один пригорок, он остановился, прислушался и защёлкал по-дроздиному. В ту же минуту из-под корней большого кедра показалась голова Матвея. Дед Фишка улыбнулся племяннику, сказал:

- С вестями, Матюша!

Матвей выбрался наверх, и они уселись под развесистыми сучьями кедра.

Из глубоких ям и крутых обрывов к ним на пригорок поползли мужики.

Это были погорельцы, «крестники штабс-капитана Ерунды», как в шутку назвал их Матвей.

Мужики окружили деда Фишку, слушали его с нахмуренными, злыми лицами.

Ещё утром они мало верили Матвею, когда он говорил, что жизнь всё равно заставит их взяться за ружья. К его предложению начать налёты на белых мужики отнеслись сдержанно и, если не удавалось отмолчаться, твердили: «Погоди, Захарыч, может, Ерунда сам отсюда уберётся».

Теперь, выслушав деда Фишку, один из мужиков сказал:

- Ну, Захарыч, принимай над нами команду. Видно, от того, чему быть, не уйдёшь.-И, выражая своё почтение Матвею, он снял шапку.

На другой день мужики настигли на тракте стадо. Перебив охрану, они угнали скот далеко в лес и, сберегая его там, постепенно возвратили хозяевам.

Так возник партизанский отряд волченорцев, в тяжких и трудных делах которого дед Фишка стал стойким и незаменимым бойцом.

3

На действия партизанского отряда, отбившего скот, штабс-капитан Ерунда ответил новыми репрессиями. Началось с Калистрата Зотова. В полдень к нему явились семь солдат и высокий, с испитым лицом и злым огоньком в глазах, офицер. Калистрата дома не оказалось. Офицер приказал поджигать.

Старый и ветхий домишко Зотовых вспыхнул, как порох.

В этот день в Волчьих Норах спалили ещё семь домов.

Обезумевшая Зотиха переселилась с ребятишками в баню, а Калистрата с десятком других мужиков дед Фишка увёл ночью в буераки к партизанам.

На другой день штабс-капитан Ерунда решил собрать всё население на сход.

Два казака, чубатые, скуластые, бросились сгонять народ, но к назначенному часу у церкви на площади было десятка три баб, кучка ребятишек и несколько стариков.

Строго помня наказ Матвея - ничего не пропускать мимо своих ушей и глаз, дед Фишка тоже пришёл.

Штабс-капитан Ерунда въехал на площадь верхом на белой лошади с десятком конников. Увидав его, дед Фишка толкнул локтем в бок своего сверстника Лычка и тихо проговорил:

- Гляди-ка, Григорий! Царь! Только, нычить, подданных маловато.

Пряча хитрую улыбку, старики опустили голову.

- Шапки долой!- заревел старший урядник, выскакивая впереди штабс-капитана.

Дед Фишка, Лычок и полуслепой старик Петрунёк сняли шапки. Бабы затревожились, переглядываясь и не зная, надо ли им снимать платки.

Штабс-капитан Ерунда остановился, окинул взглядом небольшую кучку людей и, щуря свои белёсые, как у; пегой лошади, глаза, спросил Евдокима Юткина:

- Староста, все тут?

- Какое там все! Скрываются, ваше благородие. Штабс-капитан приподнялся на стременах и, взмахнув плёткой, крикнул:

- Р-р-ра-зогнать эту рвань!

4

Дед Фишка из буераков возвращался в потёмках. Шёл он, не спеша, то дорогой, то обочиной леса. Часто останавливался, прислушивался. Ходить без опаски стало рискованно. По ночам, побаиваясь, видимо, налёта партизан, штабс-капитан Ерунда высылал конные дозоры.

Когда дед Фишка вошёл по узкому пустынному проулку в село, было уже совсем темно.