демонизм! Пошел к редактору своему умному, в ножки ему поклонился. Научи, говорю. Он меня выслушал и долго смеялся. Дурак ты, говорит! Настоящий писатель описывает опыт уже состоявшийся и то все время врет, запутывая следы. А дураки вроде тебя, графоманы несчастные, все придумывают, не понимая, что в жизни ничего придумать нельзя. Все уже придумано. Ну и пророчат на свою голову. Ладно бы на свою, а то ведь другим за что-то достается.
Кончай, говорит он, с этим делом. И благодари судьбу, что тебя на этот раз отпустили. Второй раз — не отпустят. Слезай-ка с этой иглы. Ну я и соскочил… Веришь ли, счастливым человеком стал! Смотрю: мир вокруг какой прекрасный! Солнышко, водичка, баб столько хороших и разных, и все на меня с улыбкой смотрят. Ох, и лют я стал в то время на баб, чуть с женой не развелся!
А главное, понимаю, что я живой, живой, а не то, что вот ты… М-да.
Что-то заболтался я с тобой… Это опасно. Давай расстанемся по-хорошему, по-доброму. Ты в свою сторону, я — в свою. Последнее тебе скажу. Если можешь (но это вряд ли), кончай с этим делом. Хочешь — с местечком в рекламном агентстве пособлю, там мой сокурсник по Литинституту большой начальник? Я бы и в литературе, пожалуй, тебе помог (между нами — местечки тут еще есть). Да больно ты ненадежный тип! Того и гляди либо сорвешься, либо такой сволочью окажешься, что и мне от тебя — хе-хе! — не поздоровится. Так что ступай лучше в рекламу. Это гораздо, гораздо чище. А не можешь, так пропадай! Унавоживай почву для этих гениев литературных. Болей этой высокой болезнью, что хуже последней заразы.
Будь здоров, родной! Прощай…
…………
— Иван Иваныч, что это с вами?
— А! Ниночка? Что-то заработался я сегодня. Болит у меня все, Ниночка… Что болит? Лучше и не спрашивайте. Вы вот что, Ниночка… Сейчас придет ко мне один человек спрашивать о рукописи. Так вы его, пожалуйста, ко мне не пускайте. Соврите, что я в срочной командировке или еще где-нибудь. А рукопись как-нибудь вежливо ему верните. У вас это прекрасно получается.