так бросалась в глаза.

Название “зазу” было изобретено негодующим журналистом и, как это обычно бывает, прижилось. Оно образовано от ликующего крика, коим эти молодые “дегенераты”, “бандиты” или “ультрасвинги” (именно так их еще величали в прессе) приветствовали друг друга при встрече.

Кроме вечеринок практиковались и более невинные развлечения. Так, еще в 1941-м Борис учредил в Виль-д ’Авре любительское общество авиамоделирования. Члены общества увлеченно конструировали и испытывали авиамодели. Обязанности строго регламентировались; существовала, например, должность испытателя; были еще “эконом”, “возвратники”, “флюгероносцы”. Все, что происходило, мгновенно превращалось в миф и впоследствии фиксировалось Борисом в одном из текстов (в данном случае — в романе “Осень в Пекине”).

На фоне вышеописанных развлечений в жизни Виана происходили следующие знаменательные события:

март 1942-го — знакомство с Клодом Абади, руководителем самодеятельного джаз-банда;

12 апреля 1942-го — рождение сына Патрика;

июль 1942-го — окончание Эколь сантраль и устройство на работу в AFNOR, Ассоциацию по нормализации (организация с этим загадочным названием занималась совершенствованием и стандартизацией формы разнообразных бытовых предметов).

Клод Абади окончил Высшую политехническую школу. В своем оркестре он играл на кларнете, причем весьма недурно — в том же 1942-м на конкурсе джазистов-любителей его оркестр завоевал кубок Hot-Club de France. Абади пригласил братьев Виан в свой оркестр. Музыканты выступали в парижских кафе, и это приносило дополнительный заработок. В 1943-м оркестр некоторое время даже назывался “Абади-Виан”. Постепенно он начал завоевывать популярность, хотя о его профессиональном уровне можно было спорить. Играли музыканты в новоорлеанском стиле, вдохновляясь примером Дюка Эллингтона. Сам Борис подражал Биксу Бейдербеку — знаменитому американскому джазисту, игравшему на рояле и корнете и умершему в двадцативосьмилетнем возрасте от воспаления легких (кстати, родился он тоже 10 марта). Имитируя манеру Бикса, Виан играл краешком губ, в лирическом стиле, твердо стоя на чуть расставленных ногах. Среди джазистов все это важно. Один из друзей Бориса, Клод Леон, так выражал свое восхищение:

В истории джаза было мало трубачей, которые бы играли так же: не копируя Бикса, а вдохновляясь его примером. Борис перенял у Бикса сладострастный, романтический стиль, сильно отличавшийся от жесткого стиля трубачей новой эпохи.

Клод Леон стал новым легендарным персонажем в жизни Бориса. Он тоже был джазистом-любителем, которого Абади взял в свой оркестр. В начале войны еврей Клод Леон попал в концлагерь. Как он оттуда выбрался живым, история умалчивает, во всяком случае, он вернулся в Париж, участвовал в Сопротивлении, жил под чужим именем и работал в химической лаборатории Сорбонны. Что он там делал? Разумеется, взрывчатку. Он выносил ее в спичечных коробках. К Абади Леон смог вернуться только в 1944-м, после Освобождения. Тогда-то они с Борисом и познакомились. На одной из репетиций Виан попросил ударника Клода Леона играть погромче. Тот изумился — он к такому не привык. У них было много общего: оба — талантливые технари (тут необходимо “лирическое” отступление: на счету Виана несколько хитроумных, официально запатентованных изобретений, в том числе колесо с внутренней амортизацией), живут по соседству, сходятся во вкусах… За Клодом Леоном закрепилось прозвище Доди (вариант — Додди). Под этим именем, а то и под своим собственным, он войдет в книги Виана.

В 1943-м Виан еще не стал самостоятельной величиной; он делает первые шаги — и в литературе, и в джазе. В 1943–1944 годах оркестр Абади принимает участие в нескольких турнирах джазистов-любителей Франции, но пальма первенства достается не им. Зато в 1945-м их ждет грандиозный успех: на международном турнире в Брюсселе оркестр завоевывает четыре кубка и главный приз. На следующий год в Париже, на IX конкурсе джазистов, оркестр Абади получает наконец Гран-при! За ними закрепляется слава самого старого любительского оркестра, по этому случаю музыканты приклеивают себе длинные белые бороды.

В юности Борис не мечтал стать писателем. Стихи, правда, он сочинял лет с двадцати, но в семье, где любимой игрой было буриме, никто не воспринимал стихосложение всерьез. Работая в AFNOR, Борис составил сборник, который назвал “Сто сонетов”. Он включает туда сто двенадцать стихотворений и десять виртуозных сонетов-баллад, написанных в 1940–1944 годах. Сохранившийся рукописный вариант сборника украшен цветными иллюстрациями Петера Нья (он же Клод Леглиз).

В 1942-м Борис пишет для болеющей Мишель “Волшебную сказку для не вполне взрослых”, затем “Разборки по-андейски”. Мишель быстро все перепечатывает, и тексты становятся достоянием многочисленных друзей. Войдя во вкус, Виан сочиняет “Сколопендр и так далее”, позднее озаглавленный “Сколопендр и планктон”. Скучая в своей конторе, составляет “Стандартизированный перечень ругательств среднего француза”.

Одним из первых слушателей “Сколопендра” стал Жан Ростан. (Этот известный французский биолог, сын драматурга Эдмона Ростана, жил в своем имении по соседству с “Фовет” и охотно позволял своим детям дружить с молодыми Вианами). Он настолько благосклонно отнесся к виановскому юмору, что передал рукопись уже очень известному Раймону Кено, своему другу. Мастер пародии, вербальных игр и черного юмора сразу полюбил и книжку, и ее автора и предложил “Сколопендра” к публикации в издательстве “Галлимар”, где служил литературным консультантом.

В ноябре 1944-го случилось несчастье. В имение Вианов забрались ночные грабители. Услышав шум, на лестницу вышел отец. Прогремел выстрел. Поль Виан был убит наповал. Счастливая жизнь его семейства кончилась. Вилла пошла с молотка. Борис и Мишель перебрались на улицу Фобур-Пуассоньер, в квартиру родителей Мишель, и делили ее с сильно пьющим Клодом Леглизом, а в дальнейшем — с парализованной мадам Леглиз. Перед тем как навсегда покинуть “Фовет”, Борис заперся в танцевальном зале, который в далекие счастливые времена построил его отец, и долго играл там один на трубе.

Когда человеку в реальном мире плохо, он сочиняет себе другой мир. Не потому ли Борис все больше и охотней пишет? Из-под его пера появляются первые новеллы. Публиковать их Виан не стремится. Мишель их перепечатывает. Кено, возможно, читает. Во всяком случае, с его подачи Виан заключает с “Галлимаром” договор на сборник рассказов “Часики с подвохом”. Но эта затея так ничем и не кончится.

В феврале 1946-го Виан перешел