упал угольный карандаш. И сам Хань машинально потянулся к листам на столике.

― Нет. На холсте, ― едва слышно велел «гость из теней». И Хань не посмел противоречить этому почти бесплотному голосу.

Кое-как поднявшись с пола, Хань доковылял до холста, поглазел на карандаш в руке и вздохнул. Он явственно ощущал за спиной чужое присутствие и боялся обернуться. Было страшно, но одновременно Хань испытывал возбуждение и какую-то необъяснимую приподнятость в настроении и восприятии.

― Я не знаю, что…

― Рисуй для меня, ― тут же велел голос из мрака, не позволив Ханю увязнуть в жалости к самому себе.

Хань поднёс карандаш к холсту и замер в нерешительности. Горячее тронуло локоть, змеёй скользнуло по предплечью, тревожа светлую кожу Ханя осторожной лаской, согрело запястье. Кисть Ханя оплели смуглые пальцы и властно притянули его руку к холсту. Дальше Хань действовал уже сам, а гость из теней стоял за его спиной, обхватив его руками за пояс. Тёплое дыхание на шее, горячие руки и столь же горячее тело, гибкое и сильное. Хань очень хотел посмотреть на странного гостя, но по-прежнему не осмеливался. К тому же, карандаш летал над холстом, оставляя линии. Впервые за долгое время Хань работал так, как любил это делать всегда.

― Ты же мне мерещишься, да? ― глухо пробормотал он, сосредоточившись на картине.

Гость промолчал, но крепче обхватил его руками за пояс.

― Кто ты? У тебя есть имя?

― Тень. Просто тень, которую легко убить светом или тьмой. У меня нет имени.

― Легко убить? ― тихо повторил Хань и новую линию положил рядом с предыдущей куда медленнее.

― В полной тьме или у источника яркого света тени не живут, они исчезают. Свет меня сожжёт, тьма растворит. Ты ведь художник, знаешь о тенях больше прочих… ― Тягучий шёпот над ухом. Хань к нему почти привык. Ему даже нравилось слышать отчётливо проговариваемые звуки и чувствовать кожей дыхание. Гость дышал, как живой человек.

― Этот карандаш и ты…

― Это неважно. Просто продолжай.

― Получается паршиво, ― честно оценил результат своих усилий Хань и, наконец, отвёл карандаш от холста.

― Посмотрим…

В следующий миг Ханя уверенно развернули, но разглядеть своего гостя он не успел ― помешал сухой поцелуй, смявший губы. А потом… потом Хань выронил карандаш, схватившись за широкие плечи. Гладкая кожа, гибкие мышцы, жар тела, но всё это терялось в поцелуе. И это больше не был просто поцелуй. Хань не знал, что это и как называется, но у него внутри будто копались и искали что-то, одновременно заставляя испытывать вполне себе настоящий оргазм и стыдливое смятение.

Ещё чуть позже он жадно ловил ртом воздух и пытался прийти в себя, ощущая почти непреодолимую слабость в теле. Он держался за чужие плечи и заодно разглядывал резкий профиль гостя, а тот смотрел на холст.

― Это… твой шедевр.

Хань неохотно перевёл взгляд на картину и окончательно лишился дара речи. То, что сейчас там красовалось, не принадлежало ему. Его рука, его стиль, его манера рисования, но он нарисовал несколько минут назад совсем другую картину ― бледную и никакую. Теперь же…

― Но…

― Это твоя картина, ― подтвердил гость из тьмы. Слабый свет чуть золотил его смуглую кожу. Лёгкий поворот головы ― и Хань потерялся в глубине тёмных глаз.

― Кто ты? ― очень тихо повторил он вопрос, что не давал ему покоя.

― Твоя тень. ― Незнакомец мягко улыбнулся ему, взял его ладонь в свою, почти коснулся губами его пальцев, согрел выдохом, сделал шаг назад и исчез. Хань моргнул и даже вытянул руку, чтобы пошарить в тенях, но своего гостя так и не нашёл, хотя точно помнил, какой он тёплый, и как дышит.

☆☆☆

Хань проснулся за полчаса до рассвета и неохотно приоткрыл глаза, чтобы оценить густоту сумерек за окном. Не смог, потому что наткнулся взглядом на странного гостя. Тот лежал на его кровати, вытянувшись на животе и сложив руки перед собой. И смотрел на Ханя в упор.

Хань не отшатнулся исключительно потому, что незнакомец не двигался, словно не желал напугать его. Разумно, потому что пугали одни только глаза. Вроде бы обычные, тёмные, но что-то с ними было не так. И Хань никак не мог поймать эту ускользающую деталь, чтобы понять, в чём тут дело.

― Странно, что ты художник, ― пробормотал гость.

― И что в этом странного? ― Хань сердито сел, скомкал простыни и прижал к себе. И принялся без стеснения разглядывать смуглого гостя. Стоило воспользоваться случаем, ведь гость не носил одежду. Пока что. И Хань не стеснялся просто потому, что тот поцелуй накануне… после такого уже казалось, что у них всё случилось. Всё, что только могло случиться.

― Тебя легче представить моделью для картины, чем её творцом, ― с лёгкой улыбкой пояснил гость и лениво перевернулся на спину, отметил, что за окном стало светлее, и помрачнел.

― Всё-таки… как тебя зовут?

Гость сел на кровати, повернул голову и посмотрел на Ханя своими странными глазами.

― Ты можешь называть меня… Каем. ― Потом он просто исчез. В тот самый миг, когда первый робкий луч солнца коснулся места на кровати, где он сидел.

И Хань отчётливо подумал вдруг, что это исчезла пришедшая за ним смерть.

Смерть ушла.

На время.

☆☆☆

Хань целый день провёл у натянутого на раму холста. Весь перепачкался, сделал много, но результат ему опять не нравился.

Кай появился на закате. Возник из ниоткуда за спиной Ханя, едва последние лучи солнца покинули студию. Обнажённое смуглое тело, тёмные волосы свешивались до самых глаз, полные губы красивого рисунка и резкие черты лица. Простой и строгий облик. Хань нарисовал бы его с лёгкостью. Ничего особенного, если не считать его мистическую теневую природу и загадочную странность с глазами.

― Опять паршиво вышло, да? Композиция, как и задумка, хороши, но только посмотри на это жуткое воплощение… Мне кажется, я здорово потерял в технике. Может, попробовать сфумато? ― Хань повернулся к Каю и только тогда заметил, что всё это время Кай не сводил с него глаз ― картина Кая словно вовсе не интересовала. ― Что?

― Ничего. ― Едва заметная улыбка на сочных губах и опущенные ресницы, за которыми уже ничего не различить. И знакомый поцелуй ― сначала сухой, потом ― затягивающий. Хань широко распахнул глаза, изо всех