дальше в горы. Вслед за этими, неудачными для турок, сражениями на несколько месяцев наступило затишье, преследователи потеряли следы Петко, а он, вместо того чтобы свернуть знамя и распустить людей, все продолжал бродить по голым горным вершинам и утесам. Это — ошибка, за которую молодые, самонадеянные гайдуки вскоре дорого поплатились: 6 января 1863 года турецкий отряд в составе 130 стражников и башибузуков окружил их у села Исьорен Эносской околии. Зажатый в железном обруче, отряд Петко отважно сражался, но сто тридцать ружей и пистолетов обрушили на них смертоносный огонь. Двое из девяти гайдуков пали уже в самом начале схватки. Сам воевода был тяжело ранен в ноги. Трое его сотоварищей — Петко Радев из села Калайджи-дере, по прозвищу «Кючук» Петко (Петко Маленький) — в отличие от «Большого» Петко, воеводы; Комню Стоянов из Доган-Хисара и Стоил Атанасов из Исьорена — тоже получили серьезные ранения. Трем непострадавшим гайдукам удалось прорвать кольцо и уйти, четверо же раненых, в том числе и воевода, после короткой рукопашной схватки попали в руки врага.

Буйная радость охватила карагаларов, и они постарались, чтобы об этой их кровавой победе узнали все от мала до велика. Музыканты и барабанщики сопровождали конвой с пленниками до самого Гелибола, резиденции правителя округа, собирая толпы зевак во всех селах, через которые пролегал путь вооруженного шествия.

Для турецких властей поимка воеводы — победа, торжество, а для бесправного, угнетенного христианского населения — страшная весть, от которой сердца людей замирают в ужасе и тревоге. Особенно тяжело ударило это известие по многочисленным ятакам воеводы Петко, которым оставалось только молиться, чтобы небо дало пленникам силу и твердость и не навлекло беды и на их головы.

Пока ятаки терзались мрачными предчувствиями, раненого Петко по приказанию гелибольского паши поместили в военный госпиталь. Главный врач получил распоряжение лечить Петко как можно лучше, чтобы тот предстал перед судом целым и невредимым. Тем временем полицейские власти разослали по всем селам Гелибольского санджака (округа) сообщение о том, что разбойник Петко, наконец, схвачен, и если кто имеет на него жалобы, пусть изложит их суду. И хотя никаких жалоб не поступило, потому что Петко ни на кого не нападал, никого не грабил, это не помешало турецкому военному суду вынести Петко и его товарищам суровый приговор и заточить их в Гелибольскую тюрьму.

Петко сделал вид, будто покорился суровому приговору, но едва раны его затянулись, как он стал обдумывать план побега и не только для себя, но и для всех двадцати трех узников, томившихся вместе с ним. Он был моложе всех, ему не исполнилось еще и девятнадцати, но его гайдуцкая слава проникла даже в стены гелибольской тюрьмы, и потому все охотно подчинились его указаниям, как следует готовить и осуществить побег. С помощью обломка тесла и какого-то скребка узники начали рыть туннель под стенами своей темницы. Рыли все, день и ночь, не покладая рук, с усердием и надеждой, принимая все меры предосторожности. Наконец пришел час, подкоп был готов. Оставалось лишь дождаться вечера, чтобы осуществить долгожданный побег. Время текло мучительно медленно, нервы были у всех напряжены до предела, и поэтому, когда в коридоре раздался тяжелый топот сапог, все разом вскочили на ноги. Лязгнул замок, отворилась дверь, и в камеру вошел комендант тюрьмы собственной персоной в сопровождении нескольких жандармов и кузнеца, нагруженного цепями. Пересыпая свою речь бранью, комендант объявил, что заговор раскрыт, приказал отобрать инструмент, а виновников заковать в цепи. Затем ласково похлопав по плечу одного из узников, молодого грека, осужденного за кражу, он сообщил, что именно от этого верного слуги султана власти своевременно узнали о готовящемся побеге.

Когда после этих слов кузнец подошел к Петко, готовый набросить ему на шею оковы, ловкий и сильный гайдук выхватил у него из рук тяжелую цепь и с силой швырнул ее в голову предателя. Удар был могуч, но не слишком точен, цепь обрушилась не на грека, а на самого коменданта, который тут же упал бездыханным!

Спустя несколько дней после этого происшествия Петко и его товарищи по несчастью, закованные в тяжелые кандалы, под усиленным конвоем были по приказанию паши препровождены в знаменитую Салоникскую крепость Канлы-куле («Кровавую башню»), куда помещали наиболее опасных врагов турецкой империи.

После убийства коменданта тюрьмы у пленных гайдуков не осталось никакой надежды, и в Салоники они прибыли со стесненным сердцем. Они знали, что в подземельях Кровавой башни их кости сгниют от холода и сырости, и потому с такой болью вглядывались в вольную морскую ширь, освещенную ярким солнцем, которое, казалось им, они видят в последний раз.

Безысходно-мрачной рисовалась им гайдуцкая их доля, пока не предстали они пред салоникским пашой. Один из стражников полез было за пояс, чтобы вынуть сопроводительную бумагу, но ничего не обнаружил. На счастье узников, оказалось, что он потерял ее где-то по дороге, а объяснить, кто они такие и за какие провинности доставлены в Салоники, не мог. И тут Петко и его товарищам повезло вторично (две таких удачи за один час!): советником у Вали-паши оказался благородной души христианин, мигом смекнувший, как повернуть дело в пользу арестантов. Он научил их сказать, что они работники из Драмы и просят вернуть их в родной город, где быстрее «разберутся» в их вине, о которой они, дескать, и понятия не имеют. Хитрость удалась. После двухнедельного пребывания в Салониках мнимобезвинные «работники из Драмы» были под стражей отправлены в «родной город». Комню Стоянов и Стоил Атанасов в кандалах и наручниках шли каждый сам по себе, но оба Петко, Большой и Маленький, были скованы одной цепью — правая рука одного к левой другого. Два дня продолжался путь, пока не прибыли они в одно драмское село, где им предстояло заночевать. В этом селе (опять везение!) учителем оказался знакомый Петко, и когда стражники, хорошенько выпив и закусив, заснули богатырским сном, наши герои, освобожденные учителем, «дунули» вольные и свободные по Драмской равнине.

Вольные, свободные, но без денег и без еды! Окрестные села были, по большей части, турецкими, и вырвавшиеся из неволи гайдуки, страшась измены, не смели показаться никому на глаза и прятались на кукурузных полях, где собирали забытые початки, чтобы хоть как-то обмануть пустые желудки. Гонимые голодом, Петко и его товарищи на второй или третий день решились попросить хлеба у одного пастуха-арнаута. Комню и Стоил спрятались, а оба Петко, с грехом пополам приведя в порядок рваную свою