подпрыгнула к гробу и попыталась остановить неумолимый механизм.

- Не смей оставлять меня одну!

- Эппо, твои усилия тщетны, думаешь я одна додумалась устраивать спектакль с прощанием? – не открывая глаз, умиротворённо ответствовала Линда.

- Ты ничего не передала мне, как новому главе!

- Кольцо в правом кармане, деньги за гроб гоблинам - в левом.

- Когда же… - от удивления Эппо ослабила хватку и проклятая крышка продвинулась на лишние сантиметры. - А ключи от замка? – решила не сдаваться она.

- Нет у нас замка, Верио проиграл его.

- Твоего ж паладина… - Эппо беззвучно докончила ругательство. – Где ж мне тогда искать других? Скажи мне!

- А нет других, ты последняя.

И крышка гроба захлопнулась. В ярости Эппо стукнула кулаками по ней, кусая губы от злости – старая привычка, оставшаяся с ней со времен человеческой жизни. Какое же нелепое прощание.

- Эппо, ты там гроб мой ломаешь?! – вдруг послышался приглушённый голос Розалинды.

- Линда! Ты всё ещё со мной!

- К сожалению… Ты очень бурно на всё реагируешь, как главе клана тебе нужно держать себя в руках. Усмири свой нрав и возроди наш клан – это мои последние приказы тебе. А теперь ступай, не порти мой отход ко Сну.

- Но.. но…но! – в бессилии Эппо снова стукнула кулаками по гробу. У неё не было слов, чтобы описать случившееся.

- Эппо, ты слышала, чтобы вампира выдёргивали из Вечного Сна? Нет? И я тоже! Не желаю стать первой. Ступай себе на все четыре стороны, дай мне заснуть! И не смей карябать бранные слова на гробнице Верио.

Обратившая знала её, как облупленную: эта мысль ещё не пришла в голову Эппо, а Розалинда уже запретила акт мести.

Бросив на гробы спящих соклановцев последний взгляд Эппо Пея удалилась. Она несла непосильное бремя – надежду Запятнанных Когтей, а впереди её ждала лишь пугающая неизвестность. Поэтому последняя из клана прославленных воинов решила в первую очередь принять свою новую судьбу и справиться со стрессом: Эппо Пея пошла по тавернам пить кровь самых отъявленных забулдыг. У вампиров это считалось тяжелейшим случаем запоя.

Глава 2

Спроси кто у Олака про любимое занятие, он бы не задумываясь ответил: «Принимать ванну».

Плесканию в неестественно голубой от зелий воде соперником выступить не смог даже восьмичасовой сон. Когда он выходил из купальни, ему казалось, что вот он, момент, который разделяет жизнь на «до» и после». Что сейчас он обретёт цель, усмирит свои страхи, отбросит сомнения и начнётся новая жизнь. Жизнь, в которой мир принял его таким какой он есть, а он в свою очередь смирился с несовершенством бытия. Однако недружелюбные сквозняки замка Логово возвращали его из сладкого мира грёз в холодную реальность, и судьбоносное решение откладывалось на неопределённое «потом».

В тот день, когда судьбе надоела его мягкотелость, и рубеж был наконец-то пройден, его любовь к помывке сыграла свою роль.

Ярко-жёлтая уточка со следами укусов на толстой шейке уткнулась в борт деревянной ванны, накренилась на бок и выпала. Олак лениво проследил за полётом старой приятельницы, подумал, что надо бы поднять её, но дальше мысли дело не зашло – юноша заснул. Снилось ему детство, где от него не требовалось ничего, кроме как много есть и быстро бегать.Братья и многочисленные кузены с кузинами носились вокруг него, призывая то к одной, то к другой игре, а он всё никак не мог выбрать, чему отдать предпочтение.Далее картинка сменилась воспоминанием об Академии Греадо, куда его отдали учиться в десять лет. Вот его первая комната, вот первый урок, первые друзья, первая совместная шалость, а вот и… Тёплые воспоминания детства сменились на кошмар, и он проснулся.

«Надо же: ухитрился заснуть, - раздосадовано подумал юноша и вылез из остывшей воды.

Судя по окружавшей его тишине, остальные уже ушли. Вечно спешащие куда-то соклановцы предпочитали душ, в то время как он оставался верен основательным водным процедурам. Момента «сейчас что-то изменится» он не ощутил, поэтому вылив воду, юноша поспешил к выходу, шлепая по каменному полу босыми пятками. Дойдя до раздевалки, он обнаружил, что его вещи пропали. Призывая гром и молнии, а также стаи кусачих блох и приставучих клещей, Олак завязал маленькое полотенце вокруг талии, дабы скрыть самое драгоценное, с жалостью посмотрел на свою игрушку, размышляя оставить её здесь или всё же унести с собой, решил не бросать и, встряхнув копной мокрых волос, преисполнился решимости пройти два этажа до своей комнаты практически голышом под смешки соклановцев и злорадное хихиканье неизвестного шутника.

«Ничего, подумаешь: одним постыдным воспоминанием больше, одним меньше», - успокаивал себя юноша, высунув голову в коридор. На первый взгляд никакого не было, на его неважный нюх тоже, но вот на слух…

- Совсем сдал старина Ночий…

Олак не верил ушам: отец! Отцовское чутьё предвидело надвигающуюся беду! Прощайте смешки, прощай презрение – правда, он с ними сегодня так и не поздоровался, но это мелочи.

- Ох как повеселились бы мы в старые времена, проклятое перемирие, чтоб его, - второй голос был тоже ему знаком. Рафариас – вожак клана, перед ним помощи не попросишь. Куда там: Олак считался позором Свирепых, поэтому лишний раз показываться на глаза лидеру было чревато. Захотелось заскулить и забиться в укромное местечко, чтобы переждать старших.

«Хотя, чего это я? Может, они просто мимо идут?» - Олак снова настроился на позитивный лад.

Однако надежды не оправдались. На плечах взрослых, словно боевые знамена, возвещающие атаку, виднелись длинные сероватые то ли от старости, то ли от частого использования полотенца. Олак забежал обратно в ванную комнату и затаился. Он сжался и сосредоточился на дыхании, чтобы сделать его как можно тише. Глупый поступок непутёвого оборотня, авось и не разозлятся, когда заметят.

Послышалось журчание воды и довольное фыркание взрослых. Краны гномов они не признавали, предпочитая выливать на себя ушаты холодной или едва тёплой воды.

- Слышь, а малой твой, как там его… - начал Рафариас.

- Олак, - подсказал отец.

Сердце обсуждаемого ушло в пятки. «Они поняли! Сейчас вытащат за шкирку как кутёнка!».

- …Олак, да, точно. Он не наделает глупостей? Я слышал он был другом дочери Ночия.

- Нет, его кроме бабочек на лужайке да вонючей дряни алхимиков ничего не интересует. Он за пределы Логова не выходит, так что не знает, что произошло.

«А что произошло?» - мысленно спросил у отца напрягшийся Олак. Упоминание Баттори, дочери князя вампиров Ночия, подействовало на него, как кусок мяса на голодного