себя в излишней чувствительности. Многие даже считали его слишком суровым, «толстокожим».

Он не жалел об этом, его замкнутость служила надежной броней: не любил, когда без спроса заглядывают в душу.

Мало кто догадывался, что этот молчаливый, обычно неловкий в обществе, порой простодушный, а иногда ершистый молодой человек, на самом деле был мечтателен и мягок. Но таким он становился в часы общения с природой. Сентиментальности не любил, а слез не терпел. Свои переживания он скрывал под внешней невозмутимостью и спокойствием.

Но сейчас, когда погиб его верный спутник в долгих походах по тайге, ему не хотелось прятать свои чувства. Пусть эта запись в дневнике останется.

Он сидел за столом в глубокой задумчивости.

Совсем недавно рядом с ним находилось живое существо, которое скрашивало его одиночество и трудную таежную жизнь. Он любил говорить с Серко, и собака, казалось, его понимала. Она то прыгала и бурно радовалась, то внимательно, склонив голову набок, прислушивалась к голосу хозяина, забавно морща нос, словно усмехаясь, и преданно глядя ему в глаза. И вот Серко больше нет…

Только за последние три года работы на Дальнем Востоке ему удалось с помощью Серко добыть для заповедника, для зоологических исследований, трех медведей (один из них весил около трехсот килограммов), четырех рысей, старого кабана-секача, несколько изюбров и лосей.

А охота с Серко на сохатого! Охота с лайкой на лося требовала хорошей закалки и большой выносливости. Охотник подолгу преследовал зверя. Надо было уметь и быстро ориентироваться в незнакомой местности. Во всем этом ему помогал верный Серко.

Работая в Западной Сибири, Капланов сумел натренировать себя и теперь навыки таежника позволяли ему одному вести исследования в глухой безлюдной местности. Но разве, когда с ним был Серко, он был один?

Нет, он не простит тигру его преступления! Серко будет отомщен.

До Нового года оставалось несколько минут. За окном светила полная луна. Она медленно вышла из-за частокола елей, поднявшись по склону хребта.

Вдруг с реки донесся отдаленный выстрел и зловещий рев.

Капланов вскочил. Вот, наконец, и расплата!

Он не помнил, как добежал до места, где стоял самострел. Он уже представлял своего врага поверженным… Отомстил!

Но зверя там не было!

На примятом снегу краснели пятна крови. Приглядевшись, Капланов увидел следы раненого тигра. Зверь уходил, волоча правую ногу, он ставил ее немного вбок.

Самострел плохо сработал. Капланов осмотрел его: тетива промерзла и слегка провисла. Пуля попала хищнику не в грудь, а, как показали следы, в крестец.

Не раздумывая, он решил преследовать тигра. Вернувшись в избушку, зарядил карабин, поспешно собрал со стола свой несъеденный ужин в сумку и, забросив ее за плечи, быстро заскользил на лыжах по льду реки.

Окровавленный след зверя уводил его в глубь заповедника.

Шли предрассветные часы нового года. В тишине слышался скрип лыж да иногда треск деревьев — мороз набирал силу. Темные ельники затаились, стенами встали по берегам, и берега словно бы сдвинулись. Луна спряталась.

Когда пожелтел восток и звезды погасли, избушка осталась далеко позади.

Капланов понимал, что преследовать раненого тигра очень опасно. Хищник уходил быстро, значит, он сохранил силы. Он мог остановиться, спрятаться в чаще, и ожидать там человека. Мог, свернув в сторону и сделав круг, вернуться к своим следам и лечь в засаду, чтобы в какой-то момент прыжком настигнуть врага.

Капланов все это знал. И все-таки не испытывал страха. Конечно, в одиночку идти на тигра рискованно. К тому же у Капланова был серьезный физический недостаток: в детстве он потерял глаз, и поэтому поде зрения его было сужено. Но жизнь в тайге подготовила ко всяким неожиданностям, и он никогда не останавливался перед смелым решением.

Пожалуй, теперь уже не жажда мести, а острое любопытство, стремление поближе узнать редкого зверя, наконец, какая-то дерзкая решимость гнали его по следу «властелина тайги».

Быстрая погоня на лыжах несколько охладила Капланова. Всматриваясь в капли крови на снегу, он думал о том, что все в сущности естественно — тигр живет по суровым законам тайги. Как и все другие звери. Что же тут удивительного? Отчего я этим возмущен? Я любил Серко. Очень любил. Но тигр убивает зверей всю свою жизнь. Почему же он должен был щадить собаку? И разве дело теперь в мести? Нет. Я хочу с ним встретиться. Для чего? Не знаю. Может быть, познать тайны его жизни. И чтобы доказать — человек сильнее любого зверя. Пусть это будет даже тигр, который внушает ужас всему живому в тайге. Я с ним обязательно встречусь. И заставлю его дрожать перед человеком.

Через несколько часов непрерывного хода он увидел, что следы тигра свернули в сторону от реки. Зверь зашел в чащу.

Капланов с большой осторожностью углубился в лес. Минут через десять он натолкнулся на лежку. Широкая, плотно утоптанная, слегка окровавленная площадка показывала, что тигр здесь отдыхал долго, зализывая рану и лежа по-кошачьи, клубком, то на одном, то на другом боку.

Капланов устал, но позволить себе отдых сейчас не мог. След зверя, уходящий отсюда, был совсем свежим. Тигр находился где-то недалеко.

Он прибавил шагу. Шел на лыжах без остановки дотемна. На ходу, лишь раза два за день, Капланов поел лепешек. А следы тигра все уходили вниз, по льду реки. Но наступила ночь и заставила его сделать остановку.

Переночевав у костра, Капланов на рассвете продолжал погоню. Чтобы легче было идти, он оставил на месте ночлега сумку, взяв с собой лишь карабин да сунув в карман несколько оставшихся лепешек.

Там, где в реку впадал приток Сица, на льду виднелось множество тигровых следов. Здесь тигр, очевидно, жил не один день: следы шли вверх и вниз, у берегов и серединой реки. Большинство их было, пожалуй, двухнедельной давности. Отсюда, вероятно, он и направлялся вверх по реке мимо избушки, когда натолкнулся на Серко.

Долину Нанцы в этом месте сжимали крутые высокие горы. В скалистом коридоре, похожем на каньон, словно в гигантской трубе, дул ветер. Начинаясь с восходом солнца, днем он становился сильнее и утихомиривался только на ночь. Ветер заметал свежие следы зверей. И лишь старые отпечатки, которым было дней десять, ясно очерчивались на голом льду, потому что к ним пристыл снег: это были точные контуры тигрового следа.

Ветер и сейчас гудел в скалах, бил в лицо. Подойдя к обрыву, Капланов обнаружил, что свежий след тигра пропал. Ветер помог зверю исчезнуть.

Отыскивая следы, он увидел старый отпечаток лапы маленького тигренка,