между этими существами, принудительно лишенными свободы. Поведение заключенных-людей и заключенных-собак мало чем отличалось: одни из них затравленно сидели в углу, тупо уставившись в стену или в пол, другие, словно сомнамбулы, бесцельно слонялись по клетке, а некоторые, совсем немногие, проявляли агрессию к проходившему мимо них человеку. Но если собаки бросались на прутья решетки, в тщетной надежде достать и укусить тебя, то люди делали это вербально, пытаясь задеть, оскорбить словом. "И это, - думал он с грустной иронией, - только и есть разница между ними и нами? Получается, что если сдернуть с нас тонкую пленку цивилизованности и этики поведения, мы становимся такими же животными. Где Гете, где Бах, где Лобачевский с Эйнштейном? Где наш хваленый интеллект? Господи, сколько же нужно человеку, чтобы он упал со своего величественного эволюционного пьедестала? Самую малость - всего лишь сойти со своей тропинки...".

При выходе из питомника внимание Ковальского привлек человек, одиноко стоящий в сторонке. Он рассеяно озирался по сторонам, словно не знал, куда ему идти. В руках у него был поводок и намордник. Ковальский сразу понял, кто перед ним. Ему не хотелось тревожить этого беднягу в такой момент, но он все же подошел.

- Добрый... день. - Инспектор замешкался, сообразив вдруг, что это формальное обращение в данный момент явилось бестактностью. - Извините, вы хозяин... той собаки, ротвейлера?

Человек, повернувшись к инспектору, кивнул.

- Я инспектор Ковальский, расследую это дело.

- Понятно. - Человек натянуто улыбнулся. - Вы хотели что-то спросить?

- Да. Собственно... - Инспектор осекся. А что, собственно, он хотел спросить? Вместо вопроса, он сказал:

- Жаль вашего пса. Мои... соболезнования.

- Спасибо. - Человек с каким-то виноватым выражением лица поднял руку, в которой был собачий поводок. - Вот, думал сегодня забрать Финика. Мне почему-то казалось, что его отпустят. А его...

- Да уж, понимаю вас, - только и ответил Ковальский.

- Это вряд ли.

- Ну-у..., - начал, было, Ковальский, но хозяин собаки неожиданно резко спросил его:

- Почему?

- Что? - не понял инспектор.

- Зачем они его убили? Финика. Он был хороший пес, добрый. Просто он за меня... - Он замолчал.

- Ну... Понимаете, ваш пес загрыз человека. - Ковальский старался выбирать слова, но очевидно, это у него плохо получалось.

- Этот человек... Он ударил меня, ни с того, ни с сего. А Финик, он же рефлекторно...

- Вот именно, рефлекторно!

Хозяин собаки недоуменно посмотрел на инспектора.

- Я имею в виду, что у бойцовых собак опасные рефлексы, - осторожно пояснил Ковальский.

Тот нервно засмеялся.

- Мало ли у кого опасные рефлексы! У полицейского, например. Врежьте постовому кулаком по голове - получите пулю в грудь, без вопросов!

- Послушайте...

- А может, - не слушая, продолжал хозяин, - тот идиот был самоубийцей? А если бы он прыгнул под машину - тогда что, нужно было сжечь этот автомобиль?

- Послушайте, ни вы, ни собака не виноваты, что все так вышло, но... - Ковальский уже жалел, что подошел. - Поймите: ваш пес теперь знает вкус человеческой крови, поэтому...

- Мой пес теперь мертв! - коротко и зло перебил хозяин.

- Извините, я... - Инспектор виновато улыбнулся. "Черт, глупый какой-то разговор. Зачем я подошел к нему?! Я для него теперь как красная тряпка для быка". - Просто я хотел сказать, что мы живем в социуме, а не в джунглях, и кто-то должен ответить за смерть человека.

- Это был... несчастный случай! - упорствовал хозяин. - И полицейские, которые приехали на месте происшествия, они тоже так сказали.

- Случай-то несчастный, но вам эта формулировка мало что дает.

- Почему же?

- Потому что у вас была собака бойцовой породы. Эти собаки опасны для человека, по определению. Если бы ваш пес сидел в клетке с толстыми прутьями, и с надписью: "Опасно для жизни!", а какой-нибудь дурак влез к ней, и она бы его загрызла - тогда без вопросов. Но он гулял по городу, среди людей. Пусть и в наморднике, но... вы ведь сняли его на время!

- Хорошо, тогда пускай наказали бы меня, это я за ним не уследил! - Он почти кричал.

- У нас по закону хозяин животного не наказуем. Разумеется, если он не злонамеренно натравил своего пса. В вашем случае были свидетели, - две мамаши с детьми - поэтому к вам вопросов нет.

- Да, но даже в противном случае меня бы ждал суд, а не расправа. Почему же его убили безо всякого разбирательства?

Ковальский улыбнулся.

- Как вы себе представляете суд над собакой?

- Очень просто. Нужно собрать компетентных людей, собаководов, свидетелей происшествия, присяжных - в общем, все, как и для людей!

- Увы, к сожалению, в мире пока нет такой практики, и прецедентов тоже пока не было. И, кстати, коллегия присяжных была бы не на вашей стороне, уверяю вас. Если, конечно, все они не были бы владельцами бойцовых собак.

- Печально все это слышать, особенно от полицейского, - с горечью сказал хозяин. - Собака, это не просто друг человека, это нечто большее. Мы приручили их, мы живем с ними, они дарят нам свою любовь и преданность. Они охраняют и защищают нас... Но вот их мы защитить не можем, от нас самих.

"А нас от них, - едко ответил про себя Ковальский. - Будь моя воля, я бы вообще запретил частное владение собаками таких пород!".

Вслух же он согласился:

- Наверное, вы в чем-то правы.

- Э-э, что говорить! - Хозяин обреченно махнул рукой. - Вы все равно не поймете. Вот скажите, у вас есть дети?

- Нет, - ответил Ковальский, втайне усмехаясь.

- Жена?

- Нет.

- Ну... родственники? Близкие люди... - Хозяин уже злился. - Друг... или любовница, черт бы ее побрал?

- Послушайте, как вас э-э...

- Фил, - глухо сообщил собеседник.

- Фил, нам незачем ругаться. Мы уже ничего не решим, ничего не изменим. Я советую вам пойти в ближайший бар и хорошенько выпить чего-нибудь крепкого - уверен, вам это сейчас необходимо.

- Я не пью, - отрешенно прошептал Фил. - Я... Что я теперь скажу своим детям? Они от него без ума были. Он... Он был членом семьи. Наш Финик...

Фил замолчал, словно поперхнулся. Глаза его блестели от навернувшихся слез. Дрожащими руками он достал из внутреннего кармана сигарету и зажигалку, закурил. Ковальский тоже помолчал, потом спросил:

- Скажите, Фил, в каком состоянии был тот человек? Я имею в виду психическое состояние.

- Да нормальный он был, вполне. Вот только... - Фил сделал затяжку и задумался, дергая носом. - Я только сейчас вспомнил: он, пока стоял напротив меня, как-то странно шаркал одной ногой, будто чертил что-то носком ботинка. Но выглядел абсолютно адекватным. До того самого момента, когда неожиданно