растаяла. Ева почувствовала его...

В своём полусне-полуяви она вдруг прозрела, да с такой быстротой, будто ей на грудь плеснули горячим вином. Оно вмиг загорелось внутри, согрело её и взбудоражило. Заставило вскочить с постели. "Да он любит меня! Вот и вся загадка. Этого ещё не хватало! Поссориться с Рексом! Остаться без его помощи. Мы так пропадём. Слава Богу, Даня таит всё в себе. А я... Дура! Надо было быть поосмотрительнее. Полезла целоваться! Всё, больше никаких встреч, никаких выставок. Скорей бы папаша женил этого недотёпу на дочери какого-нибудь "авторитета".

Ева немного "причесала" свои мысли, встала, накинула полупрозрачный, с лебяжьим пухом, пеньюар, привела в порядок и разлохмаченные каштановые, с блеском, кудри своей стрижки. Недовольно покрутила головой перед зеркалом ("надо вызвать парикмахершу"). Подумала: "Какая я сегодня бледная, круги под глазами. Ванька замучил." Лукаво улыбнулась, бросив взгляд на смятое и разбросанное постельное бельё. "Но ему невозможно отказать."

Представила его снова: "Вроде, ничего красивого. Лицо простое, русское, чуть курносое, чуть скуластое. Но такая сила во взгляде карих глаз! Не вычурная, не показная - скрытая до поры до времени внутренняя сила. Это тепло во взгляде... И обаяние его - мужиковатое, простое, какое-то "медвежье", настоящее... Ему веришь. Перед ним не устоять. Он - свой. Он - единственный."

Ева пошла в ванную смывать с себя следы поцелуев и пота вчерашней ночи. Смыть можно было всё, лишь бы навеки оставить в памяти чувств эту одуряющую сладость их одновременных оргазмов, это волшебное ощущение, когда лежишь, ещё не вставая, не открывая глаз, ощущение полного слияние двух тел и двух душ, когда измена - невозможна - сама душа этого не допустит.

Расхаживая по дому, Ева была уверена, что Ивана нет, что он ушёл, как обычно, ещё до её пробуждения. Но, проходя через холл, она вдруг увидела его. Полностью одетый к выходу, в костюме при галстуке, он ещё собирал документы в кейс, при этом раздражённый, что его задерживают, вынужден был присесть и отвечать кому-то, кто назойливо его одолевал с монитора по скайпу. Ева запахнула на груди пушисто-кружевной, словно из девичьих фантазий сотканный пеньюар, тихо подошла поближе, глянула... и обмерла. Это... это, конечно же, был Генрих.

"Ну, тварь..." - только и смогла выдохнуть она, хотя и беззвучно. Потом добавила, тоже про себя, русскую поговорку, - "поганому виду нет стыду!" Потом чуть не прыснула со смеху: вид, действительно, был отпадный! Пластырем лепились на лице, шея забинтована. Лишь голубые глаза смотрели как ни в чём ни бывало, самоуверенно. "Нет стыду, это точно", - подытожила Ева и хотела уйти в ванную, но услышала слова:

- Да ерунда все эти ожоги, не такие уж они тяжёлые. Взорвалось тут у нас вчера кое-какое оборудование.

- Но, папа, тебе же лечиться надо, отлежаться дома!

- Говорю же: фигня всё это! Есть куда более важные проблемы. И самое главное - сегодня у меня праздник. Я, наконец-то, завершил работу многих лет. Я - победил! Ты понимаешь меня? Ты должен понять. Это у нас с тобой общее. Мы оба учёные. Оба - одержимые. Каждый своей мечтой. Ты осуществил свою. И я гордился тобой, когда публика завыла от восторга, смешанного со страхом перед нереальным. Вот и я достиг нереального - получил результат в своей работе. Немножечко приблизил будущее. И тоже хочу, чтобы самый родной мой человек был со мной рядом, разделил мою радость, обнял бы меня. Ты придёшь сегодня? Найдёшь для меня время?

Иван взволнованно, со смущением пробормотал:

- Но я после работы иду к моему больному - это мой долг. Я пересадил клонированное сердце, надо наблюдать...

- Ну, хорошо, понятно. Но потом, вечером.

- Я приду, обязательно. И знай: я рад за тебя. Горжусь. Прости за такие обычные слова - не мастер я для речей. Но, правда, я счастлив, что ты - мой отец. Я всегда верил в тебя. Ты открыл путь в параллельный мир?

- Да. Там уже побывали наши роботы. Установили капсулу для возвращения. Дальше мы, конечно, будем всё это совершенствовать. Но теперь уже на основании имеющихся данных мы можем отправить туда человека.

- Лучше бы сначала какую-нибудь мышку, - улыбнулся Иван.

- Приходи. Я всё тебе расскажу и покажу.

- Договорились. Вечером. Только я не понял: будет пышная презентация с прессой и тэ-тэрэ-пэрэ? Тогда я и Еву возьму в её роскошном платье от папочки-Рекса.

- Нет. Ты не понял. Я не устраиваю никаких презентаций. Всё это после, уже в Америке. Иначе научный мир меня постарается растерзать, как и тебя. Пока что всё это скрытно. Не надо никакой огласки. А Ева...

Она в это время уже стояла под струями тёплого душа, становилась всё веселее, задорно-злее. Новые свойства экстрасенса развивались, крепли в ней, она улавливала (не слухом - чем-то другим) разговор в холле, который как интриговал её, так и тревожил.

Генрих предварительно спросил:

- Её нет рядом? Она не слышит?

- Она ушла.

- Видишь ли... Вначале я радовался, что ты получил ту, которую хотел. Ведь ты такой однолюб! Но сейчас, сынок, я в ужасе. В свете того, что я узнал о ней... Подробности при встрече. Скажу только: она - исчадье ада. Шлюха до мозга костей. Остановись, пока не поздно, не женись на ней. Я предоставлю тебе весть компромат, увидишь сам...

- Уже успел сфабриковать? Оперативно работаешь. Вот что. В таком случае, ты не только её, но и меня у себя больше не увидишь. Ни сегодня, ни когда-либо ещё. Давай забудем друг друга, - рубанул Иван в ответ.

- Подожди! Не горячись! Сынок! Я люблю тебя! Только потому и говорю тебе то, что узнал недавно. Не любил бы - молчал бы. А ты вот так со мной!... Сынок...

- Успехов в работе! - сказал тот ледяным тоном и потянулся отключить связь.

- Нет! Постой! Я говорю правду! Я всё докажу и покажу тебе! Мы должны увидеться сегодня вечером! Ничего важнее быть не может! Умоляю тебя, сынок! Я жду тебя. Это архиважно для нас обоих. Приходи. А там - сам рассудишь в конце концов. И про презентацию моего открытия не забывай. Самый торжественный день для учёного. Уважь меня, Ваня. Я ведь к тебе пришёл, когда ты звал меня.

- Приду. Ненадолго, - сквозь зубы процедил Найдёнов-младший.

- Ева спокойно вымылась. Глядя в зеркало, чуть заносчиво вздёрнула голову, распустила локоны из-под прозрачной шапочки, вглядываясь даже не в зеркало, а в собственную даль в зазеркалье. Прошептала самой себе:

- Так вот какой удар нанёс по мне, вернее, по нашему браку, нашему счастью этот старый шантажист... Вот так. Но - надо держать удар. У него есть чему поучиться. Нельзя больше быть наивной дурочкой. Нам объявлена война. Подлая, подковёрная, со всем арсеналом лжи и притворства. А мы? Мы до сих пор были беззащитны.