сообщила вполголоса, тоже лишилась своей последней тайны - Ева поняла, какой преданной любовью секретарша любит шефа на протяжении всей своей службы у него. Но не только это уловила Ева обострённым чутьём. От неё не укрылось, хоть Надежда еле шептала, верная своему боссу, и больше передавала смысл выражением глаз, но ей стало понятно: там, на складе, с чёрного хода вошли те четверо, которых он ждёт. Они уже здесь. Зачем? Надежда не знала сама, но привыкла чётко выполнять распоряжения. Не думая. Ей это не полагалось.

"Ловушка? Как вчера? Он времени не теряет. Надо глаз не спускать", - решила про себя Ева. Но Иван пока был тут, спокойный, неподалёку от неё, пил в шумной компании знакомых очкастых ребят и Феликса в том числе.

- А за что, собственно, мы пьём? Генрих же ещё ничего нам не продемонстрировал, никакую установку не показал, - обратилась Ева к Надежде.

- А установка - там, - махнула секретарша рукой по направлению коридора, который выходил прямо из холла. Ева удивилась: "Не где-нибудь в глубине лаборатории, а здесь, совсем рядом. Или в этом есть какой-то умысел?" Она продолжала беззаботно смеяться вместе со всеми, на слишком уж назойливые вопросы отшучивалась, поддерживала этакую светскую порхающую болтовню, лёгкую и неглубокую, не допускала откровений, которых она бы сейчас не хотела. И при этом ухитрялась напряжённо следить за обоими - за сыном и отцом, который куда-то за чем-то вышел. А может, неспроста? Она ещё только училась быть экстрасенсом, ещё сама себе не вполне доверяла и втайне надеялась, что это всё страхи, что ей только кажется, разыгралось воображение и всё пройдёт мирно. Она не хотела верить себе. А в это время звериное чутьё в ней кричало об опасности, не давая расслабиться, захмелеть и предаваться цветомузыке в ожидании обещанных чудес.

"А вот и чудеса!" - сказала Ева самой себе с горькой весёлостью. Она уже предвидела, что сейчас будет. За несколько минут ей прокричало об этом в самое сознание то чутьё, будь оно неладно! Ева одна не удивилась и не растерялась, когда с неистовым хлопаньем дверями (таким грубым диссонансом ко всему происходящему, к шелесту приятной беседы и улыбкам) вдруг с противоположной стороны холла ворвались четверо спецназовцев в боевой форме с опущенными забралами шлемов и автоматами наперевес. Раздался команднуй окрик одного из них:

- Иван Найдёнов! Ты арестован! Выходи с поднятыми руками! При попытке к бегству стреляем!

За несколько минут до этого Ева видела, как Генрих, взяв под руку Ивана, незаметно подводит его именно к тому месту, где и располагается его установка. И говорит, нервно оглядываясь, чтоб никто не услышал, говорит об угрозе, нависшей над ним, сегодня якобы только узнал от знакомых из ФСБ: Ивана вот-вот должны арестовать. Есть уже решение следственного комитета. Он считается преступником, нарушившем закон о клонировании, подписанный всеми государствами мира, и т.═д., и т.═п. Дальше Генрих зашептал всё быстрее, совсем лихорадочно:

- Я спасу тебя, сынок! Слышишь? Только я могу это сделать! Спрячу так, что тебя никто не отыщет. Спрячу - в том мире! Понимаешь? Параллельном! Туда никто за тобой не долезет. Руки коротки у этих идиотов. Один лишь я владею путём туда. А потом, когда всё уляжется (я позабочусь! Я выхлопочу!), тогда я верну тебя оттуда. Давай! Думать некогда! Сейчас эти охламоны начнут пальбу. Скорее! Вставай сюда! Так. Я включаю установку. Считай до десяти, ничего не бойся, дыши глубоко, ровно...

Боже! Какая буря пронеслась в душе Евы! И как быстро, за какое-то мгновенье ей надо было разобраться во всём и принять решение! Секунды отсчитывались. Она слышала этот метроном. Спецназовцы в чёрных комбинезонах застыли наизготовку с автоматами, такие не повторяют два раза свой ультиматум. Что делать?!! Иван стоял на площадке, чуть растерянный, угрюмый. "Что же это? Господи, помоги!" - беззвучно кричала Ева, пока ещё в параличе бездействия.

И тут - она почуяла. Всю подноготную этой сцены. Пока остальные, онемевшие, "выпали в осадок", слышно было только тихое, будто собачье, подвыванье Надежды, Ева, (словно переводная картинка вдруг проявилась перед ней в истинном свете), Ева с разоблачающей ясностью постигла всё, постигла вмиг! Вот Генрих, движения у него торопливый, радостно-быстрые, он включает один механизм за другим, спешит скорее избавиться от Ивана, скорее - упихнуть его туда, в тот мир, сплавить в небытие. Туда, откуда не вернуться! И будет Генрих - господин ситуации. И Ева - в его руках. Послушная кукла. Лучше не придумаешь!

А метроном отстукивал. Оставалась уже лишь треть отведённых на раздумье секунд. Скорее! Надо что-то делать! Но что она могла сделать, хрупкая девчонка 18-ти лет? И всё-таки главное - она поняла. Она уже всё поняла. А значит: никого не боялась, ни перед кем не трепетала. Не уважала больше никаких "представителей закона". Липа всё это! Комедия! Её захлёстывала безудержная ярость. Святая и всепобеждающая.

Ева молниеносно, сбивая бокалы и тарелки, вскочила на стол, оттуда, подпрыгнув, ухватилась за висящую на цепях, шикарную, под старину, люстру с подвесками. При этом крикнула, не сдерживаясь:

- Х...я всё это! Комедия х...ая! Они - такие же спецназовцы, как я!

Но что она могла успеть за эти три секунды, которые оставались до открытия портала меж мирами? Утащить с площадки Ивана? Уже нет! Поздно. Она не успеет. А Генрих тем временем, заведя свою "адскую машину", уже рванулся сюда, в зал, ей навстречу. Ребята с автоматами сделали шаг вперёд, к Ивану.

"Ах, комедианты! - кричала душа Евы, - я тоже вам комедь устрою! По крайней мере - "старому лису". Испробуй, падла, на себе! Не рой другому яму!"

С истошным криком Ева оттолкнулась, раскачалась, полетела, повиснув на люстре под звон подвесок, как цирковая гимнастка - чёткая, бесстрашная, неуязвимая в своей дерзости. На лету она вмазала со всей силы растопыренными ногами в грудь бегущему от установки Генриху и случайно зацепила второй ногой по спине с надписью - по парню в форме спецназовца. Обоих мужиков шандарахнуло её летящее тело, да так, что вбило обратно на площадку перед установкой. И вот они оба, сбив с ног Ивана, повалились друг на друга в кучу. Последний, совершив свой птичий полёт по воздуху, на них сверху брякнулась Ева. Метроном звякнул в последний раз. Какой-то общий вопль или вздох ужаса ещё стоял в воздухе, но уже таял, как нечто, ставшее нереальным, не принадлежащим нашему миру. Площадка, где только что барахтались четверо людей, опустела.

Первой вышла из транса Надежда (а может быть, вошла в ещё больший транс). Подбежала к установке, упала, поползла на коленях по ребристому металлу, воздела руки, зачем-то цепляясь ими за