«Послушайте!»

Да, это были голоса, они приближались.

— Пошли, пошли! — завопил Иоэеф.

Одним рывком он перебросил труп через плечо и побежал; Карл последовал за ним, таща за собой Томаса.

Они бежали вдоль берега по направлению к границе. Они бежали, пока не увидели солдат, патрулировавших у границы, крошечных, как муравьи: черные точки, ползающие на горизонте в белесом мареве. Они не знали, были это немцы или русские. Теперь они шли пригнувшись. Иоэеф кряхтел. Он опустил труп на землю и поволок его за собой. Луг был болотистый; земля кое-где пружинила, как резина, и вода булькала под ногами. Они подошли к дренажной канаве. Вдруг раздался выстрел. Они не знали, в кого стреляют — в них или в кого другого, в зверя, в картонную мишень или просто в воздух. И все же они так перепугались, что упали в окоп. Убитая скатилась вслед за ними.

И вот они присели в затхлой, стоячей воде, едва покрывавшей ноздреватую почву. Лениво всплывали большие пузыри и застревали под водяной пленкой.

Пахло гниющими травами. Они руками вырыли яму, втиснули туда убитую и прикрыли землей, мохом и тростником. Они трудились в поте лица. Потом стали искать камни, чтобы придавить легкий могильный холмик. Они нашли только один пограничный камень, старый, источенный ветром камень с непонятной для них надписью и какими-то странными знаками, смысл которых был им неведом. Этим камнем они и придавили могилу. Потом, все еще пригибаясь к земле, побежали обратно к ручью, чтобы вымыться.

Мылись долго. Сидели у ручья, пока не наступил вечер.

Карл давал своим товарищам полезные советы.

Он говорил:

— Я-то знаю, как оно бывает и что нужно делать.

В первый раз это не легко. Я-то знаю!

Молодые солдаты чуть не с благоговением прислушивались к каждому его слову.

Карл сказал:

— Молчите. Что бы ни случилось, держите язык за зубами. Уж я найду выход. Не вступайте ни в какие разговоры. Ложитесь спать. Первая ночь будет трудной, потом стерпится. Ко всему привыкаешь.

Томас и Иозеф слушали его молча. Томас думал: «А как же отец, ее отец?» Но он не осмелился сказать это вслух.

Карл продолжал:

— Если мы будем молчать, никто ничего не узнает. Положитесь на меня! Я человек бывалый!

А они смотрели на него, как на отца родного.

Кард нашел в себе силы усмехнуться.

— Бывает и хуже, — сказал он.

— Бывает и хуже, — задумчиво повторил Иозеф.

Когда наступил вечер, они отправились в лагерь.

Было еще очень светло, но они не могли больше ждать, их тянуло к людям. Каждый из них подумал, не взять ли с собой черную цаплю. Потом, когда они отошли уже довольно далеко. Карл сообразил, что убитая цапля может послужить уликой. Они побежали обратно и спрятали ее в ивняке. Там уже ее никто не найдет. Цапля сгниет там без пользы. А с ней исчезнет и порода птиц, о которой люди так и не узнают. Только они, три солдата, видели последний экземпляр, но для них эта разновидность цапель не представляла никакой ценности, если не считать двух патронов, которые они на нее истратили.

— Главное — ничего не упустить, — сказал Карл. — В таких случаях очень важно хорошенько пораскинуть мозгами, — повторил он на обратном пути. Иозеф и Томас молча кивнули головой. — Теперь вы должны взвешивать каждое свое слово, — в третий раз напомнил им Карл.

— Да, да, да! — вне себя закричал Иозеф.

— Нервы, — буркнул Карл.

Лагерь встретил их шумом и песнями. Пылали костры. Оказывается, выдали спецпаек водки и рома.

Они направились к походной кухне, чтобы получить свою порцию. Дежурный по кухне унтер-офицер сказал, что майор фон дёр Заале за выдающиеся успехи в стрельбе приказал выдать им по двойной порции.

— Что он приказал? — воскликнул, задрожав, Иозеф.

— Да он пьян еще с обеда, — сказал Карл и отвел Иозефа в сторону.

Тогда Иозеф вспомнил, что он ведь стрелял и в мишень.

— Все в порядке, — отрезал он.

Они получили водку и ром, на каждого по поллитра. Подошли однополчане, чтобы вместе отпраздновать их успех. Стрелки не могли не пригласить своих товарищей. Вместе со всеми сидели они у костра и молча пили, уставившись перед собой невидящим взглядом. Первым поднялся Томас. Он сказал, что у него разболелась голова и он хочет спать. Томас ушел. Иозеф и Карл тотчас же последовали за ним. Они спали в низком деревянном бараке без перегородок, где размещалось человек сорок. В бараке было еще пусто, они улеглись первыми. Карл пожелал приятелям спокойной ночи.

Они лежали в темноте — света в бараке не полагалось. Окна были завешены. Хотя они много выпили, но заснуть не могли. Наконец Томас впал в забытье. Его одолевали кошмарные сны. Ему- снилось, как ни странно, не убитая, которая должна была бы присниться, не надпись, возвещавшая о смерти, и во сне ему не нужно было прыгать в неведомую пропасть. Все было, собственно говоря, наоборот: он стоял и видел перед собой что-то серое, расплывчатую темно-серую массу, принимавшую различные формы, чаще всего это была огромная стена, которая косо спускалась на него откуда-то сверху, грозя задавить. Он защищался всеми силами. Томас знал, что все это ему только снится, и делал отчаянные усилия, чтобы очнуться, избавиться от этого кошмара. Он боялся, что во сне может закричать или даже заговорить. Но стена уже съехала на него, однако не раздавила. Она рухнула, теперь она была у него за спиной, и чья-то потная рука провела по его лицу; Томасу пришлось опереться о стену, его тряс озноб. И вот опять перед ним возникла серая масса, она росла, круглая, полая, угрожающая — множество холодных округло стей. Направленные на него дула винтовок словно слились в одно. «Боже, помоги мне, боже, помоги мне проснуться, — простонал он. — Боже, помоги мне, я с ума сойду, я не перенесу этого». Дула перед его лицом не шевельнулись. Томас забормотал: «Я же клянусь, клянусь…» Он запнулся. Ведь говорить нельзя.

Он не знал — и это мучило его, — снится ли ему, что он говорит вслух, или он действительно произнес:

«Я клянусь…» Томас молча ждал, дула винтовок не шевелились. Он ждал приказа, приказа не было.

— Я схожу с ума, — сказал он себе.

Но ничего не произошло. «Этого не может быть, не может быть, чтобы мои друзья стреляли в человека!» — подумал он и чуть не рассмеялся: «Ведь все это только сон!» И он проснулся, ему снилось, будто он проснулся. Он подумал с облегчением: «Все это мне только приснилось. Вот я лежу здесь, ничего не произошло. Никаких винтовок передо мной, никакого трупа. Это только сон, и все в порядке!»

Мороз, подиравший его по коже, стал проходить, серая масса перед ним таяла, ему казалось, что туман быстро падает на землю. Нет, он сам падал сквозь туман куда-то в глубину. Ему