мальчишки от Люка и Минди, острые подбородки и капризные губки бантиком - девочки от Трэйси и Двайта. Ну, где копны рыжих кудряшек над лучами зеленых библейских глаз, там без объяснений все понятно. Синие очи Цыгана на воспитанных холеных с вежливыми улыбками лицах маленьких Черри... Сусальные красавцы от Фианы и Роберта с загадочной сумасшедшинкой во взорах... Мысль же о собственных чадах всегда вызывала счастливый вздох.

Ундина вспомнила собственную давнюю мечту убраться в другой мир и презрительно усмехнулась в своей дреме. Какой еще мир, господи. Вот сядут они все к столу. Перво-наперво накормят детей.

Лично она, разумеется, изо всех сил постарается не смотреть на мучное и сладкое, а так же никаких картошек, глаза б мои ее не видели, ладно, один кoчан кукурзы, ну невозможно же даже без кочана кукурузки на гриле, а кроме того - строго-настрого: курица, сколько влезет, овощи - хоть сама знаешь чем ешь, арбуз - да, да, да, клубника и голубика, и черника, уж Феликс расстарался для любимой женушки... Нет, черешня ограниченно... Боже, что это? Опять!!! Новая беременность? Надо будет поговорить с Фианой... И Сарой... Все же сегодня соберутся в годовщину свадьбы Люка и Минди, и дети будут резвиться от души... Вся куча мала детей...

Их накормят и уложат. И взрослые смогут, наконец, отдохнуть сами. Просто посидеть у костра. Недолго, правда. Завтра же с самого раннего утра все сначала. Зато вечером Иосиф возьмет гитару... И попоет от души. Она, Дина, да и вся их компания, все они могут до бесконечности слушать в его исполнении и даже подпевать любимые песни Дольского: и Богему, и Четыре Ангела, и Маму Марию, а потом песни самого Иосифа, хоть по мотивам Мастера и Маргариты, хоть кабаллистическую Поток Овна, хоть Товарища Вельзевула.

И степенно будет себе ползти под яркими звездами отчетливо прорисованного Калифорнийского неба дым от костра, разведенного русским офицером Яшкой Цыганниковым, сумевшим прекратить пить, правда, с помощью жены, друзей и брата по гитаре, Иосифа.

И Люк, с первыми криками близнецов потерявший, наконец, где-то в родилке всю свою вселенскую скорбь, вдруг возьмет и ни с того ни с сего, просто так, потому что ему хорошо, - наш голубоглазый Люк улыбнется.