Триумф мой испортил неожиданный стук в окно. Я чуть стакан от страха не выронил. Почему-то сразу стало ясно, что это папа - попрощался с Юричем, вышел во двор покурить и тут застукал своего хитроумного сыночка.
Но это был не папа. Сквозь белые тюлевые занавески на меня смотрел мой друг и однокашник Рюрик. Зараза конопатая, еще улыбается! Я погрозил ему кулаком, накрыл кастрюльку крышкой и поспешил за стол. В этот момент вошел папа. Я задержал дыхание и приготовился к разоблачению. Но папа молча проследовал до своего места, взгромоздился на табурет и взялся за вилку. Пронесло. Я пообещал себе никогда больше такого не делать.
- Поел? - спросил папа погодя.
Я с готовностью закивал и поспешно отхлебнул молока. Дело в том, что я оказался хитрее самого себя и вылил только половину стакана. Со страху, наверное.
- А хлеб что не ешь? - поинтересовался папа.
- Ем. Как не ем...
Рюрик снова постучался.
- Это тебя, - сказал папа, покосившись на занавески. - Как там, кстати, дела в школе?
- Нормально.
- А почему манжет грязный?
Я потупился и убрал руки под стол.
- Ладно, - сказал папа с ухмылкой. - Манжет - не рожа. Допивай и иди.
Залпом осушив стакан, я соскочил с табуретки и принялся искать портфель. Рюрик успел постучать еще раз, прежде чем я вспомнил, что оставил портфель на телефонной тумбочке. На ходу дожевывая хлеб с маслом, я побежал в коридор. Там стояла мама.
- Пошел? - спросила она.
Я кивнул и принялся обуваться. Мама не уходила. Я понял, что она ждет, когда я закончу, чтобы совершить традиционный поцелуй. У нас с ней было несколько поцелуев, каждый со своим сакральным значением: в лоб - на удачу, в бровь - просто так, в щеку - чтобы не забывал, и, самое страшное, в губы - тут должно было случиться что-то из ряда вон выходящее: встреча после долгой разлуки, прекрасно рассказанный стих, день рождения... Обувшись, я смиренно подставил лоб. Мама звонко чмокнула меня и принялась ладонью поправлять мне шевелюру. Каким-то шестым чувством я понял, что сейчас она вздохнет и пойдет за расческой.
- Мам, - сказал я торопливо, - меня ждут.
- Подождут.
- Ну ма-ам!
- Ладно, - сжалилась она, - иди. Сегодня хочу пятерку по поведению.
Я пробурчал что-то негодующе-бунтарское, схватил портфель и спешно направился к двери. Старый английский замок что-то не поддавался. Мама вознамерилась было мне помочь, но я поднатужился, и замок щелкнул без ее вмешательства. На ходу захлопывая дверь, я бомбой вылетел на крыльцо и тут замер как вкопанный. Яркое и нестерпимое, нестерпимо-яркое солнце больно резануло по глазам и обожгло щеки. Я заморгал и сморщился.
- Ну? - послышался голос Рюрика. - Набил брюхо?
Ничего толком не видя - перед глазами плавали красные пятна, - я отмахнулся.
- Идем или как? - Рюрик был сама нетерпеливость. - Сейчас Юлька без нас укатит.
Я наконец увидел его. С крайне недовольной физиономией Рюрик восседал на лавочке неподалеку от моего крыльца. Лохматая Филька, виляя обрубком хвоста, бегала вокруг его штопаных сандалий и азартно пофыркивала. Рюрик с истинно царским безразличием не обращал на нее внимания.
Я поглядел на них некоторое время, потом начал оглядывать двор. Все было на месте: серые от паутины палисадники, лавочки, вросшие в асфальт, запотевшая водопроводная колонка, будка под липой - все накрывала прохладная темно-фиолетовая тень, однако солнце, висевшее над крышей соседского дома, уже успело набрать силу.
- Ты чё, блин, не проснулся? - недовольно осведомился Рюрик.
Я не ответил - было не до этого. Где-то в глубине сознания шевелилась тревога. "Что-то не так. Берегись. Опасность", - нашептывал внутренний голос. Я не мог не согласиться: ЧТО-ТО действительно было НЕ ТАК. Завороженно, словно в каком-то кошмаре, я оглядывал свой дворик, медленно переводя взгляд с одного знакомого предмета на другой, и никак не мог понять, почему мне так неуютно. Еще это солнце - до чего же оно яркое! В жизни не видел такого яркого, такого горячего, такого странно-чужого солнца... И вообще, видел ли я ДРУГОЕ солнце?..
- Поня-атно! - сказал Рюрик уже совсем раздраженно. - Поднять - подняли, а разбудить забыли. Почапали!
Он соскочил с лавочки, оттолкнул Фильку ногой и, схватив меня за отворот пиджачка, потащил к воротам. Я не возражал, такая фамильярность мне даже нравилась - все как-то сразу становилось на свои места.
- Хорошая новость, - сообщил он через плечо. - Но нужна помощь. Юлька - не такая дура, не убедим - ни хрена не выйдет.
- Ты о чем? - спросил я осторожно.
- Как - о чем? - сейчас же возмутился Рюрик. - Я ж говорю: хорошая новость! Ты чё? Предки поверили, даже не переспрашивали. Все может получиться, сечешь?
- А-а...
- Чё - а? Передумал? Нет? Тогда готовься.
Мы подошли к воротам. Рюрик, таинственно подмигнув, оттянул скрипучую дверь и пропустил меня вперед. Я вышел на освещенный солнцем тротуар и увидел Юлю. Она стояла прямо у входа, лицом ко мне, и вертела в руках портфель брата.
- Привет, - выдавил я, преодолевая некоторую застенчивость.
- Доброе утро, - сказала Юля.
Она была выше меня на голову, как всегда вежливая и опрятная, в идеально выглаженной форме при белых манжетиках и до блеска начищенных черных туфельках, в которых при желании можно было разглядеть собственное отражение. Длинная русая коса, украшенная белым бантом, казалась несколько угрожающей на вид.
- Мы думали, ты без нас почапала, - сообщил Рюрик, втискиваясь между нами. - Гони портфель!
- Не "гони", а "дай пожалуйста", - поправила Юля. - Почему так долго?
Я раскрыл рот, чтобы ответить, но Рюрик меня опередил:
- Жрал наш Тошка и плевать хотел на учебу.
- На себя посмотри! - огрызнулся я.
Рюрик сейчас же отреагировал: