сказать, что это были целенаправленные походы с задачей взять крепость — ни имеющихся сил, ни средств тогда было недостаточно. Поэтому не с 1507-го, а именно с 1512 г. российские летописцы начинают отсчёт смоленским походам.

Следующая война, 1512–1522 гг., была самой продолжительной в серии русско-литовских войн конца XV — первой половины XVI вв. Поскольку главной целью войны был Смоленск, то вполне приемлемо назвать военные действия 1512–1522 гг. «Смоленской войной».

Прежде чем разбирать военную кампанию 1512–1514 гг., необходимо рассмотреть политическую обстановку в канун начала боевых действий, оценить мобилизационные возможности и силы противников.

Вооруженные силы Великого княжества Литовского накануне Смоленской войны 1512–1522 гг.

Вооруженное противоборство с Крымом и Москвой, в которое вступило Великое княжество Литовское (ВКЛ) к началу XVI в., потребовало от него значительного напряжения военных и финансовых ресурсов.

К началу XVI столетия мобилизационные возможности Литвы опирались на традиционные принципы комплектования — «службу с земли». Основу вооруженных сил ВКЛ составляло «посполитое рушение» (народное ополчение), созываемое накануне кампании с поветов^[44] и городов. Каждый землевладелец был обязан нести военную повинность.

Одним из существенных мероприятий Великого княжества Литовского по подготовке к войне 1512–1522 гг. следует считать изменения в мобилизационных планах, призванные повысить численность полевого войска.

На литовско-русских сеймах решались все вопросы, вызванные внешней угрозой, устанавливались размеры повинностей, определялись налоги на наёмные войска. Попытка урегулировать военную службу с земских имений на общих основаниях была предпринята еще в 1502 г., когда на сейме в Новгородке с панами-радами и прелатами великий князь Александр установил норму — один ратник «в зброе, на коне и с древцом» с десяти служб (т. е. с 20–30 крестьянских дворов). Хоругви, выставленные с той или иной области ВКЛ, существенно разнились между собой. Например, 189 бояр городенского повета в 1528 г. выставляли 243 коня, 106 земян, берестейского повета — 165 коней, 34 владельца менского повета — всего 79 коней и т. д^[45].

Сейм 1507 г. определил, чтобы все паны, княжата, земяне, вдовы и шляхта переписали всех своих людей в списки, которые необходимо было подать «господарю под присягою». Господарь должен был точно знать, кто и как должен служить. Тогда же было определено строгое наказание для тех, кто не явился к сроку^[46]. Но только к окончанию войны 1512–1522 гг. Великий князь Литовский смог убедиться в неэффективности этого закона: шляхта неоднократно игнорировала окружные королевские грамоты, призывавшие на военный сбор. Поэтому на Городненском сейме 1522 г. было принято простое, но жёсткое решение: отнимать имения всех тех, кто не явится к сроку или дезертирует из армии.

Сигизмунд I Старый на Виленском сейме 1511 г. внёс предложения относительно некоторых корректив в мобилизационные принципы, согласно которым всадник выставлялся не с десяти служб, а с десяти «дымов»: «изъ своих именей выправляли з десяти дымов пахолка на кони в зброи з древцом; и естли бы то всим ватой милости виделося трудно, ино бы зъ десяти служобъ два молодцы — конно, збройно»^[47]. Однако подобные коррективы носили скорее рекомендательный, нежели обязательный характер. Сигизмунд предлагал определить военные повинности для каждой области ВКЛ, «которым бы обычаем на них выправа мяла бы положена бытии, пенязьми або людми».

С 1512 г. король с панами-радой^[48] неоднократно обсуждал проект о замене военной обязанности на фиксированный военный налог. В этом случае можно было бы собрать средства на наём «солдатов удачи» и закупку вооружения.

В актах Литовской Метрики сохранилась «роспись поборов с городов, которые освобождены от военного похода», в которой упоминаются 29 населенных пунктов, освобожденных от военного похода за счет выплаченного ими налога в казну.^[49] С. Герберштейн отметил: «предводители и начальники войска велят всенародно объявлять в сеймах и в лагере, что если кто пожелает откупиться [наличными] деньгами, то может освободиться (от службы) и вернуться домой».^[50] Однако вскоре от такой практики пришлось отказаться — денег собиралось немного, а услуги профессионалов стоили очень дорого: за одного наёмника платилось примерно столько же, сколько собирали отступных («откуп») за 2–3 воинов.

О численности войска ВКЛ можно судить благодаря сохранившейся переписи 1528 г.^[51] Более ранние подробные реестры вооруженных сил, к сожалению, не сохранились. Группа переписчиков тогда объезжала имения державцев и собирала все сведения относительно «маемости» каждого человека. Всего «попис» 1528 г. перечисляет до 19800 человек. Но к указанной численности следует относиться с большой осторожностью. С одной стороны, уже через четыре года на Виленском сейме 1532 г. шляхтой было заявлено, что невозможно выезжать на войну с теми «почтами»^[52], которые были указаны в реестре 1528 г., так как «мало не половицу того почту померло». С другой стороны, согласно исследованию В. С. Менжинского, перепись 1528 г. охватывала не все регионы ВКЛ, т. е. данные «пописа» являются неполными.^[53] Кроме того, «Перепись 1528 г.» определяет размеры войска ВКЛ вне зависимости от качества боеспособности, от проблем при наборе в случае начала войны и т. д. По вычислениям Тадеуша Корзона в 1529 г. войска ВКЛ насчитывали 24 446 человек.^[54] Примерно такую же цифру (20 000 – 25 000 человек) приводит Людвиг Коланковский.^[55] В реальности из-за неявки шляхты в поле ВКЛ могло выставить в разные периоды от четверти до трети указанного количества. При конфронтации с сильными врагами — Крымским ханством и Российским государством — такие небольшие силы не могли повлиять на оперативную обстановку на татаро-литовском и русско-литовском фронтах, поэтому мобилизация в ВКЛ практически всегда проводилась одновременно с призывом наёмников.

Наёмников-жолнеров (söldner) ценили за профессионализм и стойкость на поле боя. Наёмные войска являлись важным элементом вооруженных сил ВКЛ; они несли военную службу за фиксированную плату, были неплохо экипированы и отличались хорошей боеготовностью. Основными подразделениями являлись конные и пешие роты, во главе которых стояли ротмистры. Обязанности ротмистра в соответствующей главе «Rostmistrz» подробно расписал гетман Ян Тарновской, участник битвы под Оршей, в своём трактате о военном деле.^[56] Юридическим документом найма служили вербовочные листы (т. н. «лист пшиповедны» или «litterae servitii