становилось элементарно дискомфортно. И дискомфорт этот возникал не в положенном таких случаях месте, а где-то в районе сгиба шеи и плеча.

Что удивительно, на моем теле почти не было никаких шрамов. Как будто в детстве я не падала ни с горок, ни с велосипеда, никогда не обжигала или не резала себе руку. Несколько родинок и изумительно чистая, гладкая, ровная кожа. Но вот в районе сгиба шеи и плеча был небольшой шрам, аккуратный, больше похожий на укус. Стоило Семену меня поцеловать или слегка приласкать, эта отметка начинала зудеть и чесаться. Когда же мы переходили к интимным отношениям, она просто жгла. Это было не столько больно, сколько неприятно. Отметка словно не желала позволять принадлежать этому мужчине. Стоило Сене заснуть, как боль моментально проходила, оставляя от себя лишь неприятные воспоминания.

Об этом я тоже молчала. Пыталась у девушек на работе осторожно выяснить, бывало ли с ними такое, но они делали огромные глаза и говорили, что я перечитала фэнтези. А я подобных книг никогда даже в руках не держала, во всяком случае в этой новой для меня жизни. Пробовала гуглить, так тоже ничего подобного не нашла.

Пусть простит меня мой любовник, но однажды я не удержалась и провела эксперимент. Я очень нравилась молодому грузчику и как-то украдкой разрешила ему себя поцеловать, хоть и понимала, что это неправильно. Эффект оказался ожидаемым. В районе этого странного знака началось раздражение, стоило лишь губам молодого человека коснуться моих.

Эта моя странность тоже заставляла меня отрицать версию сожителя о моей прошлой предполагаемой работе в качестве обычной трассовой проститутки.

Семен не отличался особой нежностью или заботливостью. Нет, он заботился обо мне, как умел. Но я не чувствовала себя достаточно нужной или любимой. А благодарность — это не то чувство, которое хочется ощущать молодой девушке по отношению к своему мужчине. Последнее время я все чаще задумывалась о том, что живу не своей жизнью. Занимаю не свое место.

— Ленчик, ты помнишь про мою встречу с друзьями? — поинтересовался мужчина, когда я поставила перед ним тарелку и присела рядом. Приобнять или притянуть меня к себе любовник не пытался. За это я была ему особо благодарна.

«Моя встреча с друзьями», — отметила про себя, что он опять сказал:

— Моя.

Не наша. Именно «моя».

Опять почувствовала себя вещью. Пусть ценной, но вещью. Мотнула головой, короткие передние пряди опять выбились из-за ушей. Убрала. Неприятно было прикасаться к собственным волосам. Тогда, в самом начале моей новой жизни, как только впервые оказалась дома у Семена, приняла душ и высушила волосы, смогла рассмотреть себя в зеркало. То, что я увидела, мне очень понравилось. Я была красивой. Очень красивой. Я наслаждалась собственным отражением. Нежными, аккуратными чертами лица. Темно-русыми длинными волосами. Они были такими шелковистыми на ощупь… пока Семен не отвел меня в парикмахерскую. Теперь мои волосы были пострижены лесенкой и выбелены до цвета нетронутого снега. Но мне не повезло. Мастер оказался непрофессионалом и сжег их. Теперь прежде шелковистые на ощупь волосы напоминали солому, впрочем, выглядели также.

— Помню, Сеня, — согласилась. Аппетит пропал окончательно. Он всегда пропадал, когда я пыталась анализировать свою новую жизнь. Завтракать в итоге не стала. Просто выпила немного чая и стала собираться на работу.

Одежда. Это отдельная тема, которая очень расстраивала меня. Особенно первый месяц. Тот гардероб, который приобрел для меня любовник, был до отвращения ужасен. Просто вульгарен. Но я молчала. Как-то в магазине попыталась возразить, но меня довольно грубо осадили, сообщив, чтобы была благодарна за то, что дают. Я и была благодарна. Сейчас стало легче. Пусть платил Сеня мне немного и тратила я по минимуму, но несколько приличных недорогих вещей я приобрела. Вещей, в которых я не выглядела, как та самая трассовая проститутка, к когорте которых причислял меня мужчина.

— Я тебе кое-что купил, — мужчина вошел в комнату с ярким пакетом в руках и протянул его мне. — Оденешь сегодня вечером. Я уже договорился, тебя отпустят в четыре.

— Спасибо, — буркнула я, вытаскивая обновку. То, что я испытала в тот момент, когда ее увидела, нельзя было описать приличными словами. Хотелось выматериться. За два с лишним месяца работы продавцом мой лексикон благодаря грузчикам, уборщицам и водителям пополнился весьма интересными нецензурными словооборотами. — Я это не надену, — все-таки решилась возразить. Первый раз за всю нашу совместную жизнь. Откинула отвратительно непристойную тряпку на ближайший стул.

— Оденешь! — мужчина мгновенно изменился. В его тоне промелькнула злость, что, впрочем, меня не сильно испугало. Раньше я никогда не спорила с ним. А вот сейчас в меня, как будто бес вселился. Решила настоять на своем.

Семен неторопливо подошел к платяному шкафу и достал оттуда кожаный ремень. Сложил тот двое и, поигрывая им, посмотрел на меня:

— Оденешь, — повторил любовник, — или мне придется тебя заставить.

Я вся сжалась от страха. Не потому, что мужчина был страшен или меня испугала возможная порка. Что-то такое знакомое… Какое-то чувство узнавания… Какое-то воспоминание разбередило душу, вызывая безрадостные ассоциации.

— Одену, — поспешно согласилась я, только бы больше не испытывать то чувство отчаянья, которое несколько секунд назад накрыло меня с головой.

— Вот и хорошо, — покладисто согласился Семен. А я впервые испытала к этому мужчине омерзение. Решила для себя, что за выходные постараюсь подыскать себе какую-нибудь скромную недорогую комнату и уйду от Семена. Хватит с меня нелюбимого мужчины! Я достойна большего. На первый месяц мне хватит сэкономленных денег, а новую работу я в ближайшую неделю-две надеялась найти. Была уверена, что такую неблагодарную меня мужчина уволит немедленно.

Пока лишь покорно молчала и делала вид, что со всем согласна.

— Не думала, что он решится на такое, — произнесла Машка, когда мы пили чай с бутербродами, захваченными мной из дома, и пирогами, собственноручно приготовленными моей коллегой. Покупателей не было, и мы сделали небольшой перерыв.

Мария Игнатьева тоже работала продавцом у Семена и стала мне за это время не то, чтобы подругой, но хорошей знакомой. Ей было около тридцати лет на вид. Точный возраст она скрывала. Машка в подробностях знала мою историю и любила поучить меня житейской мудрости. Она, как и я, считала, что мне очень далеко до публичной девки.

— Ты, о чем? — уточнила я.

— О ком, — недобро усмехнулась молодая женщина. — О Семене, — я рассказала ей о том, куда