Таким образом, в последней книге мы вновь вернемся к исследованию внутреннего мира личности.

Концепции Далай-ламы, изложенные в предыдущих книгах, будут объединены в единую программу внутреннего развития. Итак — за работу...

Глава 1 Как изменить отношение к работе

Для Далай-ламы это был трудный день. Когда в половине восьмого утра пришло время скромного завтрака, состоявшего из тсампы^[2] и чая, он уже четыре часа провел в молитвах и медитации. После завтрака начался его обычный рабочий день, в тот раз особенно насыщенный делами. Один за другим шли посетители — представитель индийского правительства, верховный лама одной из древних сект тибетского буддизма, президент одной из республик Российской Федерации, один из высоких чинов тибетского правительства в изгнании, его помощники...

Ожидая своей очереди, я с восхищением наблюдал, как. Далай-лама принимал группу тибетских беженцев. Эти люди проделали трудный путь через Гималаи, радуясь, когда им удавалось сесть на попутный автобус или хотя бы в открытый кузов трясущегося грузовика. Кто-то пересек извилистую границу пешком, с мрачной решимостью взбираясь по горным тропам. У некоторых детей на руках или на ногах не хватало пальцев — результат обморожения. Многие приходили без копейки, абсолютно нищие. Их чубы — национальная тибетская одежда — были запыленными и превратились в лохмотья. На лицах стариков, загорелых, обветренных, страдание оставило свои следы — их дух закалился, пройдя сквозь ГОДЫ гнета, — страна находилась под властью китайских коммунистов. И вот сбылась мечта всей их Жизни — они увидели Далай-ламу. Для многих из Них этого было достаточно, чтобы они воспряли духом, а их сердца наполнились надеждой и радостью. Всем им — и молодым, и старым — Далай-лама говорил слова утешения наряду с разными практическими советами — от «Образование необходимо для успеха» и до «Будьте осторожнее с проститутками — можно подхватить дурную болезнь».

Наконец, в два часа дня пришло время для последнего посетителя — им был я. По уговору, Далай-лама уделял мне каждый день несколько часов для работы над книгой, которую мы должны были писать вместе. Но наши встречи были заполнены отнюдь не легкомысленной болтовней. Я засыпал его бесконечными вопросами. Многие из них он называл глупыми и говорил, что на них невозможно ответить. Эти вопросы стали потом предметом наших общих шуток, поскольку выводили из себя даже такого терпеливого человека, как Далай-лама.

Стоя на крыльце, увитом побегами бугенвиллеи, на фоне заснеженной гряды Дауладар, Далай-лама тепло приветствовал меня и пригласил в дом. Там мало что изменилось со времени нашей первой встречи двадцать лет назад. Те же тибетские танка на бледно-желтых стенах, тот же алтарь, украшенный изображениями буддийских божеств, а на противоположной стороне — рельефная карта Тибета во всю стену. Даже скромная мебель осталась все та же, только диван, кажется, поменял обивку.

Пока я доставал блокноты и возился с магнитофоном, мы поговорили о том, что Далай-лама успел сделать за день. Как правило, он просил меня приходить в конце рабочего дня. Ожидая в приемной, пока он освободится, я имел возможность наблюдать за посетителями. В тот день меня особенно поразило их разнообразие — это были люди со всех концов земного шара. Поэтому я начал разговор с Далай-ламой так:

— К вам приходят самые разные посетители. Ваша деятельность чрезвычайно многогранна. На этой неделе я хотел бы поговорить с вами о работе...

— Хорошо, — кивнул Далай-лама.

— Поскольку на этой неделе мы будем говорить о работе, скажите, пожалуйста, что вы считаете своей основной работой?

Далай-лама взглянул озадаченно:

— Что ты имеешь в виду?

Я, в свою очередь, тоже удивился, что такой простой вопрос вызывает у него удивление.

— На Западе, — объяснил я ему, — знакомство, как правило, начинают с вопроса о профессии. Если абсолютно незнакомый человек, не имеющий понятия о том, кто такой Далай-лама, спросит вас, чем вы занимаетесь и как зарабатываете себе на жизнь, что вы ему ответите?

Далай-лама погрузился в молчание и долго обдумывал ответ. Наконец он объявил:

— Ничем. Я ничего не делаю.

Ничем? Увидев удивление на моем лице, он повторил:

— Да, скорее всего, я ответил бы, что ничем не занимаюсь.

Неужели ничем? Не может быть.

Я ведь знал, как он много работает, — больше, чем все остальные люди. Даже сегодняшний тяжелый день казался не очень напряженным по сравнению с насыщенной программой заграничных поездок. Я входил в его команду во время поездки по Соединенным Штатам и мог воочию видеть трудолюбие Далай-ламы и огромный объем проделанной им работы. Как государственный деятель, он встречался с президентом Джорджем Бушем, госсекретарем Колином Пауэллом и рядом высокопоставленных сенаторов и членов Конгресса. Как учитель, буддийский монах и ученый, он прочел множество лекций, касающихся самых тонких вопросов буддийской философии. Как лауреат Нобелевской премии и неутомимый защитник мира и прав человека, он выступал перед сотнями тысяч людей. Как религиозный лидер, стремящийся к диалогу конфессий, он беседовал с представителями многих религий: священниками, раввинами, даже с главой мормонской церкви. Он общался с учеными и людьми искусства — известными и не очень. И куда бы он ни приезжал, он обязательно встречался с беженцами из Тибета. Он работал с утра до ночи, менял города с калейдоскопической скоростью. Все эти встречи проводились не по его инициативе — его приглашали. И, что примечательно, — несмотря на жесткий график, он работал без устали. Казалось, работа делала его счастливым.

Разве можно после этого сказать, что он бездельничал?

— Хорошо, — упорствовал я, — но если бы тот человек все-таки повторил свой вопрос?

— Ну тогда я бы просто ответил, что забочусь о себе самом.

Видимо, чувствуя мое разочарование, Далай-лама улыбнулся и добавил:

— Конечно, я пошутил. Но, если вдуматься, здесь есть изрядная доля правды. Все шесть миллиардов людей на планете, в сущности, только и делают, что заботятся о себе. Разве не так? Поэтому, где бы мы ни работали, чем бы ни занимались, с колыбели и до рождения мы преследуем одну главную цель — заботимся о себе. Это наша главная задача.

Мои попытки выудить из Далай-ламы подробности его деятельности быстро сошли на нет. И я заметил, что уже не в первый раз он уходит от разговора о себе. Может быть, это результат полного отсутствия у него самомнения? Не знаю. Как бы то ни было, я решил перейти к другим вопросам.

— Чтобы поддерживать свое существование, — начал я, —