уродливые формы приняло всё. Естественный вопрос: вот то, что происходит, это и есть демократия?

А что такое демократия вообще? Демократия, всем известно, — это власть народа. Но при этом забывают: власть всего народа, разлитого по всей поверхности страны, и того народа, который живёт в глухих далёких местах, — и его тоже власть. Это не власть какого-то котла, который кипит в столице и состоит из нескольких сотен или тысяч людей — постоянных политиков, имеющих только неприятную обязанность раз в четыре года куда-то поехать произнести избирательную речь и избраться. Демократия должна опираться на демократию малых пространств. Своими делами местными должны заниматься местные советы, местные земства, потом районные, потом областные. Но этого мало. Система должна быть такова, чтобы воля с местности, с района и области поднималась, поднималась и там наверху воля каждой области и района чувствовалась и ощущалась. Вот тогда будет демократия, тогда будет власть народа. К сожалению, этого у нас сейчас нет, но это было бы ещё полбеды. Коммунизм рухнул совсем не окончательно, рухнуло верхнее звено. Среднее звено, очень упорное звено, осталось. Множество номенклатурщиков объявили себя демократами, — оказывается, они всю жизнь были демократы. И вот сейчас мне пишут, — я получаю писем горы, я просто неделями не успеваю прочитывать письма и отвечать, — пишут: ну, в тех же самых кабинетах буквально те же самые рожи сидят, только повесили другую табличку. Значит, номенклатура влилась в этот новый общественно-государственный строй очень умело. Есть ещё одна большая сила, которая использовала этот прорыв, мгновенный переход к новому строю, — это акулы финансового подпольного мира, которых даже стыдно назвать предпринимателями: они никакого производства ещё не создавали, никаких благ для России не создали реально.

Продавцы воздуха.

Да, они из денег делают деньги, хапают что-то где-то государственное, потом продают более выгодно; тут купили, там продали—и вот миллионеры!

Один остроумный человек назвал таких предпринимателей посредниками: посредниками между трудящимся человеком и его карманом.

Да, так. Во-первых, они очень влиятельной силой вошли в инструменты власти — власти в том смысле, что от них зависит, как направлять нашу жизнь. Во-вторых, они начали сплетаться с номенклатурой, ибо наиболее ловкие номенклатурщики, особенно те, которые должны отмывать партийные деньги, те особенно с этими сплелись. И если вот этот правящий класс сольётся, так он будет нас угнетать не 70 лет, а 170, их уже вообще не вышибешь. Потом не забудьте, что черезо всё это сохранилась структура КГБ, я юмористически воспринимаю, когда говорят, что КГБ теперь уже нет. КГБ только-только самый фасад немножечко приукрасил. КГБ остался вот в этом новом общественно-государственном строе как большая сила с большим аппаратом, с большими пронизывающими нитями. И всё это прикрыто облаком демократии.

Так вот, то, что сейчас у нас есть, нынешний общественно-государственный строй, — это слияние номенклатуры, финансовых акул, вот таких вот лжедемократов, которые себя приукрасили, и КГБ. Как это можно назвать? Не только я не назову это демократией, но я должен сказать: это грязный гибрид, которому даже примера не найдёшь в истории. Это грязный гибрид, и неизвестно, во что он разовьётся. Я получаю письма… просто прослезиться можно. Вот с Камчатки пишет учительница: «Каждодневные мытарства, мучительный поиск куска хлеба насущного, выстаивание в очередях, обозлённые люди вокруг — всё это, конечно, отнимает силы, лишает не только настроения, но способности к какому-либо творчеству, что в учительской профессии просто необходимо». (А я слишком хорошо это знаю, к сердцу это принимаю, потому что я сам школьным учителем был много лет.) «Хожу по магазинам, ищу, чем бы накормить свою маленькую семью, чтобы подешевле и дотянуть до зарплаты. Домой попадаю после семи, а то и позже. Кухонно-моечная круговерть отнимает ещё пару часов, и только около 10 вечера я могу сесть за книги, за подготовку к урокам, проверку сочинений». (В 10 часов вечера она садится готовиться к завтрашнему раннему утру!) «Раньше хотелось чего-то необычного, хотелось сдвинуть с мёртвой точки, по большому счёту хотелось, чтобы из школы выходили личности, а не серая масса. Ночами читала и разрабатывала, так как пособий нет никаких… уроки по Булгакову, Пастернаку, Ахматовой, по Библии, а теперь устала, просто нет сил, и ещё постоянное чувство унижения, нищеты, ведь какая-нибудь толстая и глупая торгашка смотрит на тебя как на ничтожество, потому что ты одета нищенски и в квартире не хватает самого элементарного. Безвыходность, уже и души нет, а какое-то месиво внутри». Ну вот, вот такая демократия у нас.

Но очень уж глубокая сейчас апатия в обществе. И, мне кажется, всё надо начинать с нуля, как бы реабилитировать слово «демократия», а то оно стало ругательным.

Вот насчёт «ругательным». Беда той стране, в которой слово «демократ» стало ругательным. Но и погибла та страна, погибла та страна, в которой ругательным стало слово «патриот». Ни то ни другое слово не должно быть ругательным. А наше общество, когда объявили гласность, попалось в ловушку, то есть появились два крыла, которые, вместо того чтобы штурмовать коммунизм, скорей его свалить, начали грызть друг другу глотку. И так стали ругательствами и «демократ» и «патриот». То есть общество шесть лет само себя грызло, а Горбачёв пока разводил свою демагогию и думал, как ему подправить коммунизм, как ему лучше войти в будущее со своим коммунистическим аппаратом.

А вот вы помните, у вас в «Обустройстве» есть такая фраза: «Если в нации иссякли духовные силы — никакое наилучшее государственное устройство не спасёт её от смерти, с гнилым дуплом дерево не стоит. Среди всех возможных свобод — на первое место всё равно выйдет свобода бессовестности».

Я скажу вам так: сейчас все заняты, в общем, экономикой. И все считают, что если какой-нибудь гений — но пока этих гениев нет — придумает гениальные реформы, если какой-нибудь Международный валютный фонд составит гениальный нам план — а он его не составит, потому что он не понимает, как переходить, как нашу систему преобразовывать… Пока совесть в нас не проснётся — ничего не будет, и никакая экономика нас не спасёт, и государства нам не устроить. Совесть. У нас сейчас модный и очень выгодный для многих бывших влиятельных людей такой лозунг: «только не охота на ведьм!», только-только не охота на ведьм, мы же так великодушны, мы же так щедродушны, только не охота на ведьм, всем прощаем.

Откровенно говоря, я тоже почти так думал. Поэтому мне от вас интересно