к ней. «У меня к вам просьба, — женщина ободряюще улыбнулась. — Если, конечно, вас не затруднит».

«Да что вы, — сдавленно просипел Саранцев. Звук с трудом протиснулся сквозь сдавленное спазмом горло. — Конечно нет. То есть, в смысле не затруднит».

«Вот тут записан телефон, — она протянула ему наспех выдранный клочок из записной книжки. — Будьте добры, позвоните, пожалуйста. Очень неудобно об этом просить, но… В общем, если будет мужской голос, сразу передайте трубку мне. А если женский… попросите позвать Игоря. Запомнили? И-го-ря».

«А если спросят, кто его спрашивает, что сказать? Сослуживец?» — подал голос Саранцев да еще с какой-то гадкой развязностью, эдаким понимающим смешком.

«Да, — рассеянно ответила женщина и тотчас испуганно спохватилась: — то есть нет, конечно! Ни в коем случае! Они же работают вместе, чуть не забыла. Скажите просто: товарищ. Допустим, школьный.»

«Не одноклассники. Значит, вот вам двухкопеечная. Только, пожалуйста, побыстрее, поздно уже».

«Никакого Игоря нет дома! — твердил про себя Саранцев, набирая номер и надеясь, что провидение и на сей раз не подведет. — Уехал Игорь в Нарьян-Мар на восемьдесят пять лет».

Трубку взяла женщина.

«Алло! Извините, что поздно, — произнес Саранцев солидно и вальяжно. Позовите, пожалуйста, Игоря».

«Игоря?.. А кто его спрашивает?»

«Школьный товарищ», — высокомерно ответил Саранцев.

«А, простите, кто именно?»

«Павел Владимирович Саранцев!» — выпалил он, по-свойски подмигнув женщине. Та напряженно улыбнулась в ответ.

«Минуточку, — растерянно сказала женщина в трубке. — Игореш, там тебя спрашивают, — послышалось откуда-то издалека, — какой-то Саранский».

«Слушаю! — голос Игоря был раздраженный и недовольный. — Кто это?»

«Одну минуточку. Сейчас с вами будут говорить!» — торжественно отчеканил Саранцев и передал трубку затаившей дыхание женщине. Та буквально выхватила ее у него из рук.

«Алло! Алло, это я, Игорек! Ну кто, кто. Лена!.. Хорошо, буду говорить тише. Игорек, — женщина перешла на полушепот, — мне с тобой надо срочно поговорить… Не по телефону».

Саранцев с достоинством вышел из будки, но выйдя замер, не в силах уйти.

«Игорек, — продолжала нежно лепетать Лена, — я говорю, мне: Кто? Да никто, господи. Какой-то совершенно незнакомый человек… Ну вот, а что мне оставалось делать?.. Ну что за глупости, Игорек, я его совершенно не знаю и знать не хочу. Его вообще уже нет, он исчез навсегда», — вдохновенно пела она в трубку.

После этого ничего уже не оставалось, как в самом деле исчезнуть. Навсегда.

Итак, возникла Лена. Она смотрела на Саранцева приветливо, но печально.

«Привет, Саранцев, — сказала она и улыбнулась. — Ты меня давно ждешь?»

«Давно, — кивнул Саранцев. — С того самого дня».

«Будто бы! — засмеялась Лена. — Ну вот, дождался. И что теперь?»

«Как что… Пойдем куда-нибудь».

«Не получится. Во-первых, у тебя какой-то странный вид. Куда с тобой пойдешь. Во-вторых…» — она с досадой покосилась куда-то в сторону.

«Игорь?» — догадался Саранцев и тут же увидел сияющую, довольную физиономию Гоши.

«Опять он!?» — ахнул Саранцев. «Да как тебе сказать…»

«Понял, — мрачно кивнул Саранцев, — они все такие. Все на одно лицо. Что Гоша, что Игорек».

«И никуда ты, Саранцев, от них не денешься», — покачала головой Лена.

«Куда ты, туда и они».

«Точно, — подтвердил Гоша и вдруг доверительно зашептал Саранцеву прямо в ухо: — Вот ты, Паша, такой умный, весь такой ведущий конструктор, вот ты мне скажи… Да ты, Паш, спишь что ли?»

Саранцев без всякой охоты открыл глаза. Реальность была еще гаже сновидения.

Гоша, уже изрядно пьяный, сидел за столом и глядел на него в упор недвижными, мутными глазами.

— Проснулся? Так вот, я говорю: что бабе всего больше нужно? А? Стишки? Лирика-романтика? Нет? Это дело? — он многозначительно выпятил локоть. — Тоже нет. То есть не совсем. Бабе, Паша, боле всего срам нужен. Понял? Чем срамней, тем скусней. Ты не отмахивайся, я тебе правду говорю.

— Саранцев мотнул головой, словно отгоняя кошмарное видение и тут же заметил, что народу в комнате прибавилось. Вернулась Тамара. С ней было еще двое, маленький, угловатый человечек, передвигавшийся нелепыми толчками, как морской конек, и коротконогая, бесцветная женщина с неприступным лицом, упорно не желавшая снимать плащ. «Это Гелена, Павлик. Она тоже стишки пишет. Ты, Гель, нам почитаешь сегодня?»

Морской конек сделал еще несколько скачкообразных движений и сел рядом с Саранцевым, злобно шмыгнул носом и представился: «Афанасий». На столике уже уныло возвышалась ополовиненная бутылка темно-лиловой бурды.

— Наконец-то вы проснулись, — высоким, насморочным голосом произнесла Гелена и неприязненно оглядела Саранцева с ног до головы, — а то это как-то даже странно, — все веселятся, а вы спите. Это даже как-то неприлично.

— Я это так понимаю, что он нас тут всех не уважает, — мрачно сказал Афанасий. — Вот если б мы тут все были ведущие конструктора, так он бы тогда всех уважал.

— Отвяжись, — сказал Гоша, — Паша наш человек.

— Ой, мальчики! — сказала вдруг Тамара, страдальчески приложив пальцы к вискам, — У меня ведь горе. У меня Федя пропал. — Какой еще такой Федя? — насторожился Гоша.

— Да попугай, — махнула рукой Тамара. — Помнишь, Паша, Федю? Вылетел из клетки в форточку. Я прямо вчера весь вечер плакала. Так жалко, прямо.

Попугая Саранцев помнил. Это было презабавное крохотное создание, похожее на перекрашенного цыпленка, несмотря на все старания не желавшее говорить по-человечьи и громко выщелкивающее свои исконные попугайские слова.

— Жаль, — искренне сказа Саранцев. — Вот его действительно жаль.

— А пускай в Африку летит, предложил Гоша. — Помните: А-а! И зеленый попугай! Том, помянуть бы надо Федьку. Как у нас там энергоресурсы?

— У меня только один талон, Гоша, жалобно ответила Тамара, — я на него хотела кофе растворимого купить. Мне продавщица знакомая обещала.

— Кофе? — Лицо Гоши оскорбленно вытянулось. Да ты что, какое такое кофе! Кофе пусть Паша пьет в своей квартире. Не травмируй меня, Том, выдай талончик. Мы сейчас с Пашкой сгоняем до магазина и продолжим содержательный вечер.

Тамара притворно вздохнула и вышла из комнаты.

— Жалко попугая, — вновь сказал Саранцев. — Хоть не говорящий, а смотреть на него весело было. Попугаи вообще похожи на людей. И взгляд у них другой, не птичий.

— Ну вот заладил — жалко-жалко! — напыжился Гоша. — Если хочешь знать, это я его в форточку выкинул. Это между нами. Пусть летает на свежем воздухе.

— Как это?! — ахнул Саранцев.

— Да так как-то. Я