семья попрощаться, хотя они, конечно же, приходили. Что же она медлит, заставляя ждать это бедное дитя? Фейн провела языком по сухим губам.

– Пить? – спросила девочка. – Ты хочешь пить? Я сейчас принесу.

Рада помочь, рада сделать хоть что-нибудь полезное…

Фейн вспомнила свою Стражу. Ей довелось тогда сидеть у смертного ложа злобного, грязного старика по имени… Не вспомнить, ну и ладно. Он умер через неделю, так ни разу и не поблагодарив ее, только ругал без умолку. Он съедал все, что она приносила, всякий раз браня ее стряпню… И пахло от него просто отвратительно. Без сомнения, сама Фейн точно так же пахнет для этой девочки, которая старается теперь приподнять ей голову, чтобы напоить. Вода холодна, должно быть, она только что зачерпнула ее из ручья.

– Твое имя, дитя? Я забыла, как тебя зовут.

– Тхайла из Дома Гаиба.

Это имя ничего не сказало Фейн. Гаиб?.. Она снова попыталась заговорить.

– Что? – вскрикнула девочка встревоженно. – Что? Я не слышу! – И приникла к постели Фейн, чуть ли не прижав свое ухо к губам женщины.

Конечно, бедняжка напугана. Она боится смерти, боится страданий, боится перепутать саму смерть с ее жуткими слугами…

– Пока еще нет! – прохрипела Фейн, едва не рассмеявшись.

– Ой! – Тхайла отпрянула от нее. – О, прости меня. Я не имела в виду… Я только подумала… Извини меня.

Фейн поискала в своих легких и с трудом нашла где-то, на самом дне, воздуха, чтобы кашлянуть и выдавить несколько слов:

– Просто хотела узнать, как имя твоей матери, Тхайла.

– О! Фриэль из Дома Гаиба.

Ну конечно! Фриэль была старшей из ее внучек, так что эта длинноногая девчушка, похоже, ее правнучка. Можете себе представить! Немногие доживают до возможности перемолвиться словом с собственной правнучкой. Гаиб был здоровенным тихоней с острыми ушами. Ну, они были острее, чем у остальных.

– А поесть? – спросила Тхайла. – Может быть, принести тебе что-нибудь поесть, бабушка?

Фейн покачала головой и смежила веки, чтобы вздремнуть еще немного. Она надеялась, что не задержится надолго. Осталось произнести лишь одно слово, а уж на него-то, она знала, силенок хватит.

Мэйг! Мэйг – вот как его звали, того мерзкого, вонючего старика, над которым она стояла Вахту Смерти. Мэйгу понадобилась неделя, чтобы отойти. Сама она надеялась управиться пораньше… Или неделя уже прошла? Это много для ребенка. Мэйг в последний день вообще не мог говорить, но в конце концов и у него достало воздуха передать ей свое слово.

«Ну да ничего хорошего оно мне не принесло», – подумала Фейн. Может, потому, что за всю жизнь так и не сумела найти в себе никакого «особенного» таланта, или само слово оказалось слишком уж слабым, или же вообще не бывало у нее Дара.

Нет, не припомнит она никакой магии, не было ее вовсе, только уйма тяжелой работы.

И любовь. Много любви. Но никакой магии.

Вздох ветра скользнул по остаткам хижины. Она решила, что вздремнет еще немного, а потом, наверное, съест что-нибудь. Попозже…

3

Штандарт воистину был кошмаром – еще немного, и натруженные мышцы Ило не выдержали бы его веса. Но штандарт также означал жизнь: пока он держится за этот шест, вся армия Империи будет биться насмерть, защищая его. А потому Ило держался.

Вокруг все ходило ходуном, но Ило не слышал ни боевых кличей, ни предсмертных хрипов. Все его внимание было обращено только на то, чтобы не позволять штандарту крениться и не оказаться сбитым с ног такими же легионерами, ничего не видевшими в пылу сражения.

Он спас штандарт. Возможно, ему удастся сберечь его до конца битвы.

Хотя это был уже не XX легион. Ило взглянул вверх и отметил про себя, что волею судеб оказался в XII.

XII легион! Прославленный XII!

Человек, сохранивший штандарт легиона, обретает право носить его всю свою жизнь, до самой смерти. Если, конечно, смерть не накладывает на него длань до заката. Никакого больше рытья траншей… никакой отупляющей муштры с оружием.

Теперь он стал сигнифером, знаменосцем.

Молодчага, Ило!

Сигниферы носят поверх панциря накидки из шкур, с капюшоном в виде волчьей головы. Варварство? Романтика! Можно себе представить, какими глазами на такую голову будут смотреть девицы. Что, опять женщины бесплатно?..

Обязанности у сигниферов самые несложные, их менее остальных касаются тяготы армейской жизни. И даже эти двадцать три года могут оказаться не так уж и плохи – опасностей поменьше, а уж сколько уважения… Не служба, а удовольствие!

Ну ты даешь, Ило!

И тогда он бросил еще один взгляд вверх. Ило угораздило спасти не просто какой-то обычный штандарт, эмблему манипулы или когорты. Ничего подобного. На вершине шеста сияла звезда Империи, а под ней расположился лев – символ XII. С перекрестья свисало алое полотнище, а весь остаток древка был сплошь закрыт боевыми наградами из серебра и бронзы. Это штандарт легиона, и ничто иное.

Сигнифер XII легиона?

Эгей, Ило!

Кажется, тебе снова доведется отведать мяса!

Война ушла в сторону. Порядок понемногу восстанавливался, и рога гудели уже где-то вдалеке.

Когда Ило решил было, что ему так и суждено простоять тут целый день со штандартом, появились офицеры и поманили его за собой. Поднявшись вместе с ними на невысокий пригорок – единственное возвышение во всей округе, – Ило снова застыл, сжимая древко. Сзади рявкнули «Разбить лагерь!», и измученные мозги Ило еле справились с вопросом, к кому же обращена эта команда. К нему, к кому же еще. Он качнул штандартом, изображая надлежащий сигнал, и постарался не обращать внимания на протесты натруженных мышц. Далекие рога среагировали, протрубив соответствующий призыв.

Сигнифер, подумать только!

И, конечно, говоривший с ним оказался легатом, с высоким зеленым гребнем на шлеме и в позолоченном нагруднике. Разумеется. Где еще искать легата, если не рядом со знаменем? Легаты могли вообще не вступать в схватку, им было не обязательно обагрять меч вражеской кровью. Но этот-то обагрил… Весь грязный и потный, он не сводил с Ило пристального взгляда темных глаз, сверкавших из-под кромки шлема. И ь руке он держал флягу.

– Отлично, солдат! Я все видел.

Ило пробормотал: «Господин!», но не сумел отвести глаз от фляги.

Уже поднеся было ее к губам, легат вдруг замер, и линии его рта подсказали Ило, что невидимые под шлемом брови легата сошлись на переносице.

– Какого легиона?

Ило потерял щит; кольчужную рубаху в несколько слоев покрывали грязь и кровь – по счастью, чужая. Сейчас он был безымянным солдатом.

– Двадцатого легиона, господин.

– Боги войны! – вскричал