наоборот, я упивался своими страданиями.

Где-то пробило полчаса… Только вот которого? Каждую минуту я мог напороться на патруль; а улица казалась нескончаемой, и мои горящие пальцы уже не нащупывали стены. Я сделал несколько осторожных шагов и ощутил, что стою на чем-то гладком и скользком. Присев, я стал шарить руками вокруг себя и обнаружил трамвайные рельсы. Эта стальная ниточка наверняка должна была довести меня до центра города. В моем сердце затеплилась искорка надежды. Я почувствовал себя менее одиноким и потерянным. Придерживаясь трамвайных путей, я пошел вперед и вскоре очутился посреди огромного пространства, по которому свободно разгуливал ветер. До меня доносился неясный гул, похожий на шум приложенной к уху морской раковины. Я насторожился и тут же уловил резкий запах рыбы, водорослей и речной воды. Неужели я дошел до берега Роны? Неужели мне удалось добраться до цели?

Я опять остановился, но эхо моих шагов почему-то не смолкало… Прислушавшись, я понял, что это были не мои шаги! Кто-то шел впереди. Застыв как вкопанный, я старался не дышать. Казалось бы, что необычного во встрече со случайным прохожим? Но этот человек пугал меня своим слишком уверенным шагом. Его кожаные подошвы четко отбивали такт по асфальту. Что это: солдатские сапоги или обычные зимние ботинки? Шаги начали удаляться, и я, пересилив страх, заставил себя последовать за незнакомцем. До сих пор я имел дело с предметами, теперь же мне предстояло столкнуться с людьми. На мгновение перед глазами у меня возник образ Бернара. Я призывал его как своего ангела-хранителя… Звук шагов стал глуше, потом стих совсем. Я понял почему, когда ступил сам на мягкую землю. Я стоял и раздумывал: не площадь ли это Карно, о которой мне рассказывал Бернар? В таком случае, чтобы добраться до Соны, мне нужно теперь идти вперед, хотя придерживаться прямой линии в кромешной тьме было совершенно невозможно. Сделав несколько шагов, я чуть не упал от удара в плечо. Попытался нащупать препятствие, и пальцы ощутили шероховатую кору. Ну, разумеется, ведь площадь обсажена деревьями. Очень медленно и осторожно я снова пошел вперед. Натолкнувшись на липкий, поросший мхом ствол дерева, всякий раз вздрагивал, замирал и вновь продолжал свой путь. А вдруг здесь и клумбы есть, как в парках, а вокруг клумб невысокая ограда из металлических колец? Я был настолько измучен, что не поднялся бы с земли, если бы упал. Я мечтал наткнуться на скамейку. Нет, никогда мне не выбраться из этого заколдованного леса! От злости у меня деревенели руки и ноги. Часы на башне торжественно начали бой. Десять… одиннадцать… двенадцать ударов. Им вторили другие; сплетая голоса, все часы города уведомляли меня о том, что время отсрочки, предоставленное мне судьбой, истекло. Из запоздалого прохожего я превратился в лицо, вызывающее подозрение. Неужели я упустил свой шанс? Ну уж нет! Находиться в пяти минутах ходьбы от дома Элен и умереть? Это было бы слишком глупо!

Я прислонился к дереву, уткнувшись лбом во влажную кору. Только не расслабляться! Не падать духом! Мне кажется, я нахожусь где-то неподалеку от вокзала Пераш. Оставив его слева, нужно идти вдоль бульвара, название которого связано с какой-то битвой… В конце и должна быть Сона. Напрасно я пытался уловить хоть какие-нибудь звуки. Нужно было идти дальше, не теряя ни минуты. Я опять двинулся наугад, и земля как будто стала твердеть. Неожиданно я услышал рокот мотора и одновременно увидел желтую полоску света, бегущую вроде бы вдоль проспекта. Свет удалялся. Проследив его путь, я вскоре ступил на широкий тротуар. Слишком уж широкий, по моему мнению. Судя по всему, я очутился в фешенебельном квартале, с кафе и особняками, находиться здесь было небезопасно. К счастью, между домами обнаружились глубокие арки, куда я прятался, как крыса. И, как крыса, перебегал от одного убежища к другому. Таким образом мне удалось успешно избежать столкновения с группой солдат, патрулирующих ночные улицы.

Мокрые ботинки натерли мне ноги до крови. Еще одно усилие — и я доплелся до конца площади, но в этот момент понял, что запутался окончательно. Вероятно, я все же обошел площадь по кругу и попал на центральную улицу, ведущую в Белакур… Скорее всего, я спускаюсь по какому-то склону. Да, точно, улица ведет вниз. Я остановился, чтобы поразмыслить. Что же в этой части города может идти вниз под уклон? Может, это набережная? Тогда я нахожусь на берегу Соны… Я повернул обратно и под непрекращающимся дождем снова принялся на ощупь отыскивать дома, стоявшие вдоль набережной. Однако теперь их почему-то не было. Неужели мне придется подохнуть здесь, в этой кромешной тьме, быть может, всего в нескольких десятках метров от убежища?! Голова моя раскалывалась от боли, колени дрожали, и я не сразу заметил полоску слабого света электрического фонарика, освещавшего пару ботинок.

— Эй! — крикнул я из последних сил. — Как пройти на улицу Буржела?

Фонарик тотчас погас, и неуверенный голос переспросил:

— На улицу Буржела?

— Да.

— Вторая направо.

Я услышал шорох резинового плаща: прохожий поспешно удалялся. Вероятно, он принял меня за бродягу. И все же звук его голоса ободрил меня. Теперь оставался сущий пустяк: сосчитать улицы, держась за фасады домов. Самое страшное позади. Теперь-то уж ничто не сможет помешать мне добраться до дома Элен. Вот позади одна улица… вторая… Стоп, это здесь. Нет, не этот угловой дом, следующий.

Моя рука уже шарила по камню в поисках кнопки звонка, как вдруг я вспомнил, что его здесь не должно быть. Бернар часто рассказывал мне, что каждый житель Лиона обычно имеет свой личный ключ от парадного и что консьержки в этом городе дверей обычно не открывают. Это меня добило. Потеряв остаток сил, я привалился к дверному косяку. Ох! Уж лучше бы я остался там, рядом с Бернаром, и покорно дождался смертоносных колес вагона.

На рассвете первый, кто выйдет из дома, прогонит меня как собаку. Куда же мне идти? Да и потом, в таком ужасном виде я просто не могу войти в дом Элен, не скомпрометировав ее в глазах соседей. Но если ночью мне не удастся попасть в человеческое жилище — я погиб. Опершись о стену, я стоял и думал, что у меня нет ни малейшей возможности войти внутрь. Дождь хлестал меня по ногам, я опустился на ступеньку и свернулся клубочком, чтобы хоть как-то сохранить остатки тепла. И тут услышал, что по улице кто-то бежит. Судя по частому и дробному стуку каблуков, это была женщина. Сделав усилие, я встал; шанс на спасение был ничтожный, но в моей душе вновь затеплилась надежда… Шаги слышались все ближе и ближе, и я даже отодвинулся от двери, посторонился — до такой