шестипенсовик дам, если сбегаешь.

— Не нужен мне твой шестипенсовик. Я ухожу.

Билли направился к двери, но мать шагнула навстречу и загородила ему путь.

— Ну, Билли, сбегай в лавку и принеси, что тебе говорят.

Он покачал головой. Мать сделала к нему шаг, но он отступил, выдерживая между ними прежнее расстояние. Хотя он и был слишком далеко от нее, она замахнулась. Он видел, что ей не достать до него, и все же невольно отпрянул.

— Не пойду.

Он спрятался за стол.

— Ах, не пойдешь? Это мы еще посмотрим.

Они стояли друг против друга по обе стороны стола, положив на скатерть растопыренные пальцы, как два пианиста, приготовившиеся играть.

— Сейчас мы увидим, пойдешь ты или не пойдешь, наглый паршивец.

Билли двинулся вправо. Мать тоже двинулась вправо. Он вышел из-за угла, и теперь между ними было расстояние в ширину стола. Мать попыталась схватить его. Билли снова спрятался за стол, но мать тоже вернулась на свое место, поджидая его. Она рванулась вперед через стол, он откинулся назад, так что они оказались в прежней позиции.

— Поймаю, всю душу из тебя вытрясу.

— Кончай, мам, я в школу опаздываю.

— Мало, что опоздаешь, еще хуже будет, если не сделаешь, как тебе говорят.

— Мне сказали, что раз опоздаю — по рукам будут бить.

— Это что, вот если я тебя поймаю, тебе действительно достанется.

Билли юркнул под стол, мать присела тоже, держась за край стола. Они были теперь друг против друга под крышкой стола, и Билли сделал обманное движение вперед. Мать рванулась к нему, но не поймала и растянулась на полу. Билли вскочил и обежал вокруг стола, пока мать не успела еще подняться с пола.

— Билли, вернись! Слышишь? Я сказала: вернись!

Он распахнул кухонную дверь и выскочил в сад. Билли успел пробежать до середины дорожки, когда мать появилась в дверях, тяжело дыша и грозя ему вслед пальцем.

— Ну погоди, парень! Ты у меня получишь вечером!

Она вернулась в дом и хлопнула дверью. Билли поглядел на сад, на поле за оградой. Жаворонок поднимался в небо, рассыпая над полем свои трели. Все выше и выше, становясь все меньше, пока одна только песня его не осталась в небе. Билли распахнул куртку и сунул руку в карман. Коробка с яйцами была помята. Билли открыл ее. Два углубления заполняла желтая масса с раздавленной скорлупой. Он вытащил целые яйца и сложил их на дорожке. Скорлупа была липкая, и Билли тщательно вытирал каждое яйцо и складывал их звездочкой на дорожке. Присев на корточки, он разглядывал их. Потом взял одно яйцо, взвесил его на ладони и метнул высоко, нацелясь в сторону дома. Яйцо описало параболу и упало на черепичную крышу. Билли зашвырнул туда и остальные, одно за другим, успевая нагнуться, схватить яйцо и метнуть его раньше, чем предыдущее упадет на крышу. Кухонная дверь открылась, и мать вышла во двор. Билли отступил назад по дорожке, растирая правое предплечье. Мать заперла дверь и обернулась.

— Не думай, что я уже все забыла, приятель, я ничего не забыла.

Она подсунула ключ под выступ крылечка и туго завязала под подбородком платок.

— Смотри не забудь занести Джадову ставку в контору. Тебе же будет лучше.

— Не понесу.

— Смотри, пожалеешь.

— Надоело. Пусть сам носит.

— Да когда ему носить, соня ты ленивый, он же домой поздно придет.

— А мне плевать. Не понесу, и все.

— Ну тогда пеняй на себя…

Она обогнула угол дома и торопливо пошла по дорожке к воротам. Билли кружным путем обошел дорожку и издал губами неприличный звук. Услышав, как хлопнула калитка, он повернулся и пошел к сараю, стоявшему в глубине сада. Небольшая квадратная площадка перед сараем была усыпана гравием и огорожена бордюром из поставленных на ребро побеленных кирпичей. Крыша и стенки сарая были аккуратно покрыты полосами толя. Дверь была недавно выкрашена, а в верхней ее части выпилен квадратик с двумя свежеоструганными поперечными планками. На полке за перекладинами стояла птица. Сокол-пустельга.

Она была рыжевато-коричневая. Грудь в крапинах, а на спинке и крыльях — темные полосы. Остроконечные крылья скрещены над огузком, полосатый хвост. Билли пощелкал языком и позвал тихонько:

— Пус-Пус-Пус-Пус.

Птица взглянула на него, прислушалась, ее красивая головка сидела высоко на сильном теле, коричневые круглые глаза глядели настороженно.

— Слышала, Пус, как она опять разоралась… Старая корова. То сделай, это сделай, один я в этом доме все делать должен… Да пошли они все! Надоело! Все меня тюкают, каждую минуту пристает кто-нибудь.

Билли медленно поднял руку и поскреб по деревянной планке пальцем. Птица неотрывно следила за ним.

— А хуже всех Джад, вечно ко мне привязывается… и раньше тоже. Как тогда, прошлым летом, помнишь, когда я тебя принес… Уж так пристал, сил нет…

Джад завтракал, когда Билли спустился вниз. Билли взглянул на часы. Тридцать пять шестого.

— Ты-то чего вскочил, сопляк?

— Мы идем за гнездами, с Тибби и Маком.

Билли со свистом поднял шторы и выключил электричество. Утренний свет, прозрачный, как вода, ворвался в комнату, и оба обернулись к окну. Солнце еще не встало, но воздух уже прогрелся и над крышей дома, стоящего напротив, на фоне безоблачного неба отчетливо выделялись дымовые трубы.

— Утро опять отличное.

— Ты бы так не думал, если б шел туда, куда я.

Джад налил себе еще чашку чаю. Билли смотрел, как последние капли падают с носика, потом поднес спичку к газовой горелке. Чайник начал урчать почти сразу.

— Подумать только, мы будем по лесу ходить, а ты в это время под землю в клети спускаться.

— Вот ты и подумай, ведь на будущий год ты со мной туда же пойдешь.

— Не пойду.

— Не пойдешь?

— Нет, я на шахте работать не буду.

— А где же ты будешь работать?

— Не знаю, только на шахте не буду.

— Не будешь… И сказать — почему?

Джад вышел на кухню, потом вернулся, держа в руках пиджак.

— Во-первых, чтоб тебя на работу взяли, надо научиться читать и писать. А во-вторых, на что им сдался такой дохляк.

Джад надел пиджак и ушел. Билли налил себе чаю. Завтрак Джада, аккуратно завернутый в провощенную бумагу, остался на столе. Попивая чай, Билли поворачивал сверток пальцем то так, то этак. Потом он налил себе еще одну чашку, развернул бумагу и надкусил бутерброд.

Кухонная дверь с грохотом распахнулась, и запыхавшийся Джад ворвался в кухню.

— Завтрак забыл.

Он взглянул на развернутый сверток, потом на Билли, который держал в руке надкушенный бутерброд. Запихнув в рот остатки бутерброда, Билли вскочил со стула и опрокинул его, прежде чем Джад успел на него броситься. Джад споткнулся о стул и растянулся на полу во весь рост.