руки: пальцы не дрожали.

— Я в полном порядке, не беспокойся, Джери, сегодня никаких эксцессов не будет, я настроен вполне дружелюбно и миролюбиво. Единственное, что сможет вывести меня из себя, это если ты перестанешь подавать мне виски, как сделал в прошлый раз. Ведь я это помню, я это не забыл, — и Мейсон погрозил пальцем Джери.

Джери немного виновато улыбнулся:

— Мистер Кэпвелл, так распорядилась Иден.

— Ах, да, моя сестра очень беспокоится о состоянии моего здоровья. Лучше бы она побеспокоилась о себе, ведь у нее проблем не меньше, чем у меня.

Мейсон сгреб бутылку в охапку, сполз с вертящегося табурета и направился за угловой столик. Он не обращал внимания на присутствующих, не отвечал на приветствия, он был всецело погружен в свои мысли, и по его лицу можно было догадаться, что эти мысли мрачные и безрадостные.

Мейсон Кэпвелл сидел и разговаривал сам с собой. Его ничуть не заботило то, что постояльцы ресторана бросают на него то сочувственные, то презрительные взгляды. Но подойти к Мейсону и начать с ним разговор никто не решался. Ведь уже несколько раз за последние дни Мейсон устраивал здесь скандалы. И если бы он не был братом Иден, то его бы уже давно перестали пускать в «Ориент Экспресс».

Мейсон даже не отреагировал, когда в ресторан зашла Иден. Джери тут же заспешил к ней и зашептал на ухо:

— Ваш брат снова здесь.

— Я все поняла, — кивнула Иден, — сейчас я займусь им.

Джери сочувственно посмотрел вслед Иден, спешащей к столику Мейсона.

— И за что только ей такое наказание? — пробормотал бармен.

Иден решительно села напротив Мейсона и попыталась заговорить с ним.

— Мейсон, какого черта ты тут делаешь?

Но Мейсон смотрел поверх ее головы и никак не реагировал на вопрос. Тогда Иден взяла бутылку и поставила на пол. Только тогда Мейсон поднял голову.

— А, это ты, сестра, добрый день.

— Мейсон, сейчас уже вечер.

— Я только что проснулся, так что доброе утро, Иден. Ты хочешь знать почему я здесь? А почему я должен, собственно, находиться в другом месте? У нас свободная страна, я пока еще свободный человек и могу выбирать, где мне пить, — Мейсон заглянул в пустой бокал и недовольно скривился. — Я заплатил за виски, так что давай его назад.

— Мейсон, тебе уже пора остановиться, пора покончить со всем этим. Скоро дойдет до того, что я запрещу тебе появляться здесь.

Мейсон криво улыбнулся.

— Думаешь, мне трудно пойти в другое заведение? Но я пью здесь, у тебя, чтобы деньги не уходили из семьи, ведь этому все время учил и учит нас отец. А я достойный сын СиСи Кэпвелла — и Мейсон гнусно хихикнул.

— Мейсон, ты не говорил бы так громко, нас слышат другие люди.

— А что, думаешь в Санта–Барбаре никто не знает, кто такой наш отец? Никто не знает, кто ты и кто я? По–моему, здесь только и говорят, что про наше семейство и все пытаются решать за нас наши проблемы.

— Мейсон, не говори глупости, ведь завтра ты пожалеешь о сказанном.

— Завтра, Иден, я вновь буду пьян и ни о чем жалеть мне не придется.

— Мейсон, тебе нужно подумать о своей жизни.

— А тебе, Иден, не нужно?

— Мейсон, но я хочу тебе сказать совсем о другом. О чем же? Лучше налей.

— Нет, Мейсон, я тебе не налью.

— Ну что ж, тогда я сейчас поднимусь, хотя мне этого не хочется делать, и возьму еще бутылку. Пусть прибывают деньги, пусть, — попытался подняться Мейсон, но Иден вскочила и толкнула его назад на стул. Мейсон откинулся, ударившись головой о стенку.

— Иден, так ты меня можешь убить и от этого возникнет еще целая куча проблем, которые, я думаю, тебе ни к чему.

— Прости, я не хотела сделать тебе больно.

— Мне? Мне больно сделать уже невозможно, я не боюсь никакой боли, никакой, пойми. Ты можешь разрезать меня на части, можешь четвертовать, сжечь, мне уже не будет больно. Моя душа уже умерла.

— Мейсон, одумайся, что ты говоришь?

— Иден, я знаю, что говорю. Единственное, что меня еще удерживает и не дает сойти с ума — это виски. Виски — вот то, ради чего я живу, ради чего стоит жить. И еще воспоминания… Знаешь о чем я все время думаю?

— Мейсон, не надо об этом, я тебя прекрасно понимаю.

— Нет, сестра, ты не можешь меня понять, ведь ты женщина, а я мужчина. Это разные вещи, абсолютно разные.

— Мейсон, не говори так, я стараюсь тебя понять, я стараюсь помочь тебе.

— Помочь? Ты действительно хочешь мне помочь? — Мейсон подался вперед и пристально посмотрел в глаза Иден.

Та вместо ответа кивнула, и ее белокурые волосы рассыпались по плечам.

— Ну что ж, если ты мне хочешь помочь, то тогда налей, — и он подвинул Иден свой пустой стакан.

Та посмотрела на брата, подняла бутылку и плеснула немного на дно.

— Ну что ж, спасибо и на этом, ты поступаешь как любимая сестра, ничего не жалеешь для своего непутевого брата.

— Мейсон, не говори так, я прошу тебя, ты делаешь мне больно.

— Тебе больно я не хочу делать. Но почему ты, СиСи, вы все вмешивались в мою жизнь? Вмешивались и искорежили ее, изломали? Это все из‑за СиСи, Иден, понимаешь? Из‑за него. Ведь я так любил Мэри и она любила меня… — язык Мейсона время от времени заплетался, а глаза сделались влажными и по щеке покатилась слеза. — Нет, Иден, это не пьяные слезы, — перехватив взгляд сестры произнес Мейсон. — Знаешь, Иден, однажды ночью я вышел на крыльцо, я уже не помню когда это было, не помню, я был, скорее всего, пьян, и я увидел над отелем эту чертову рекламу. Она горела, понимаешь, она светилась — та реклама, которая убила Мэри. А СиСи и ты не захотели ее даже снять и убрать. Вы совсем не заботитесь обо мне, не заботитесь о моем спокойствии. Вы, в общем‑то, бессердечные люди.

— Мейсон, не надо так говорить, я тебя прошу, я готова сделать для тебя все, что угодно.

— Ну что ж, тогда делай, — и Мейсон вновь подвинул стакан.

— Нет, больше я тебе не налью, не налью ни одной капли. И больше тебе здесь никто не нальет, ни одной капли, я всем запрещу строго–настрого. И даже скажу, чтобы тебя сюда не пускали, потому что ты позоришь нашу семью.

— Иден, ты что, действительно так думаешь? Ты действительно уверена, что нашу семью можно опозорить? Иден, ты наивна.

— Мейсон, я знаю, о чем ты хочешь сказать, но сейчас не время говорить об этом, сейчас надо думать о твоей жизни, надо спасать тебя.

— Не надо меня спасать, меня спасет вот это, — и Мейсон постучал пальцами по своему бокалу, — только вот это — и больше ничто.

— Мейсон, тебе надо вернуться к жизни, тебе надо начать работать.

— Не бойся, Иден, я не стану просить денег ни у тебя, ни у СиСи. Мне не нужны ваши деньги и если они мне будут нужны — я их заработаю. Но мне даже деньги сейчас не нужны, мне