посмотреть матч вместе с папой и с тобой.

Сердце бьется еще быстрее: я не видел брата практически с самого начала времени порознь, и перед расставанием он, как и отец, говорил о Никки ужасные вещи.

— Джейку не терпится встретиться с тобой, а твой отец — настоящий фанат «Иглз», ты же знаешь. Жду не дождусь, когда же наконец все мои мужчины соберутся у телевизора, совсем как раньше.

Она улыбается так, словно вот-вот расплачется снова, поэтому я разворачиваюсь и возвращаюсь в подвал, где отжимаюсь на кулаках до тех пор, пока не загораются грудные мышцы, а костяшки пальцев не теряют всякую чувствительность.

Понимая, что из-за семейного ужина меня вряд ли выпустят на вечернюю пробежку, надеваю мусорный пакет и отправляюсь раньше. Бегу мимо домов школьных друзей, мимо католической церкви Св. Иосифа, куда раньше захаживал, мимо Коллинзвудской школы (выпуск-89 рулит!), мимо парка, мимо дома, в котором жили дедушка с бабушкой.

На Вирджиния-авеню меня замечает мой лучший друг, когда я пробегаю мимо его нового дома. Ронни как раз вернулся с работы, идет от машины к входной двери. Он смотрит мне в глаза, а потом кричит в спину:

— Пэт Пиплз, это ты? Эй, Пэт!

Я увеличиваю скорость, ведь сегодня я встречаюсь с братом. Джейк вообще не верит в счастливые развязки, а душевных сил на общение с Ронни у меня вовсе нет: он ни разу не приехал к нам с Никки в Балтимор, хотя постоянно обещал. Никки всегда называла его подкаблучником и говорила, что Вероника, жена Ронни, хранит его ежедневник там же, где и его яйца, — в своей сумочке.

Никки утверждала, что Ронни никогда не навестит меня в Балтиморе, и была права.

В психушке он меня тоже не навещал, однако написал в письме о том, какая замечательная у него родилась дочь, — Эмили и сейчас замечательная, полагаю, хотя возможности в этом удостовериться у меня пока не было.

Вернувшись, обнаруживаю у дома машину Джейка. Дорогой серебристый «БМВ» намекает на то, что мой брат преуспел «в деле набивания карманов», как говорит Дэнни. Проскальзываю в дверь черного хода и взбегаю по ступенькам в душ. Помывшись и переодевшись, делаю глубокий вдох и иду в гостиную на звуки разговора.

При виде меня Джейк встает. На нем стильные брюки в тонкую угольную полоску и бирюзовая рубашка поло; достаточно облегающая, она показывает, что Джейк сохранил довольно хорошую форму. Еще у него часы с бриллиантами по всему циферблату — Дэнни бы точно назвал их Джейковой цацкой. Волосы у брата поредели, однако они намазаны гелем и модно уложены.

— Пэт?..

— Я же говорила, что ты его не узнаешь! — восклицает мама.

— Да ты вылитый Арнольд Шварценеггер. — Он щупает мой бицепс, и не могу сказать, что мне это нравится: не люблю, когда ко мне прикасается кто-либо, кроме Никки. Но он же мой брат, так что молчу. — Ничего себе мускулы, — добавляет он.

Я смотрю в пол; я помню, что он наговорил о Никки, и до сих пор не могу этого простить, хотя ужасно рад видеть брата спустя, кажется, целую вечность.

— Слушай, Пэт. Я должен был приезжать к тебе в Балтимор, но до смерти боюсь подобных заведений, и к тому же я… я просто не мог видеть тебя в таком состоянии, понимаешь? Ты злишься на меня?

Вообще-то злюсь, но вдруг вспоминаю очередную реплику Дэнни, которая настолько подходит к случаю, что не повторить ее просто нельзя.

— В моем сердце только любовь.

Джейк смотрит так, будто я двинул ему в живот, быстро-быстро мигает — неужто сейчас заплачет? А потом сгребает меня в охапку:

— Прости!

Он слишком долго держит меня в объятиях, я этого тоже не люблю — за исключением случаев, когда обнимает Никки.

— У меня для тебя подарок.

С этими словами Джейк отпускает меня, вынимает из пакета трикотажную футболку «Иглз» и протягивает. Разворачиваю, чтобы посмотреть: 84-й, это номер крайнего принимающего, но фамилия незнакома. «Это же номер Фредди Митчелла, молодого такого», — думаю я, но вслух не говорю: не хочу обижать брата, сделавшего мне подарок.

— Кто такой Баскетт? — спрашиваю, прочитав фамилию на футболке.

— Хэнк Баскетт? О, этот новичок — настоящая сенсация нового сезона, только о нем и говорят. Его взяли в команду уже после драфта. Футболки с его номером в Филадельфии расходятся как горячие пирожки. А тебе теперь есть что надевать на игры в этом году.

— На игры?..

— Ну да, раз ты дома, наверняка же захочешь заполучить обратно свое место на стадионе!

— На «Вете»?

— «Вет»? — Джейк смеется и оглядывается на маму. Она как будто напугана. — Нет же — на «Линкольн файненшл филд».

— Что такое «Линкольн файненшл»?

— Тебе что, в той дыре даже телевизор не давали смотреть? Это домашний стадион «Иглз», твоя команда на нем уже три сезона отыграла.

Знаю, что Джейк мне лжет, но ничего не говорю.

— Ну, не важно, все равно ты будешь сидеть рядом со мной и Скоттом. Годовой абонемент, братишка. Ну что стоишь, будто по башке получил?

— У меня нет денег на годовой абонемент, — говорю, и это чистая правда, потому что я отдал Никки и дом, и машины, и банковские счета, когда началось время порознь.

— А родня на что? — Джейк легонько двигает меня в плечо. — Я, может, и не был хорошим братом последние годы, но теперь хочу наверстать упущенное.

Я благодарю, а мама снова плачет, да так сильно, что ей приходится выйти из комнаты, оставив меня в недоумении: ведь мы с братом миримся, и Джейк сделал мне такой подарок — годовой абонемент на матчи «Иглз», не говоря уже о футболке.

— Давай, братишка, надевай баскеттовскую футболку.

Слушаюсь Джейка. До чего приятно снова надеть зеленое — цвет «Иглз», да еще и вещь, которую Джейк специально для меня выбирал.

— Вот увидишь, этот твой Баскетт еще покажет себя в чемпионате, — загадочно говорит Джейк, словно мое будущее теперь непостижимым образом связано с новичком «Иглз» — принимающим Хэнком Баскеттом.

Бетонный бублик

Я замечаю, что отец дожидается матча и только потом входит в гостиную. Сезон еще не начался, так что мы не исполняем все те привычные ритуалы, без которых у нас не обходится ни один игровой день. Впрочем, папа надел свою футболку с пятым номером — номером Макнабба — и присел на самый краешек дивана, готовый вскочить чуть что. Он с серьезным видом кивает брату, а на меня вовсе не обращает внимания, но ведь я слышал, как мама просила, когда они спорили на кухне: «Хотя бы попытайся поговорить с Пэтом». Мама ставит тарелки на раскладные столики, садится рядом с Джейком, и мы дружно принимаемся за еду.

Все очень вкусно, однако, кроме меня, никто не хвалит блюда. Мама как будто рада комплименту, переспрашивает, по своему обыкновению, точно ли все