ирисок, как в тот раз. Постояла немного, глупо оглядываясь. Потом, прижимая все это богатство к груди, пошла домой.
До утра не могла уснуть. Вертелась, думала, перебирая в голове все, что произошло… и кожа чесалась, ломило кости. Разбуженный зверь снова заворочался в ней, внутренний почти забытый, почти незнакомый зуд нарастал, все тяжелее становилось терпеть.
А на рассвете Нэлле вдруг решилась сделать то, чего боялась все эти годы.
Теперь уже все равно.
Нет, выпустить на волю дикую, голодную пятнистую кошку она не решилась. Но кроме кошки была еще огромная водяная змея.
Пусть будет змея.
Река ждала ее.
Нэлле разделась, аккуратно сложила одежду, положила под куст рябины, придавила камешком. Осторожно зашла в воду.
И что теперь? Нэлле начинал бить озноб, ноги подкашивались. Она чувствовала себя куколкой, готовой вот-вот превратиться в бабочку. А может быть змеей, меняющей свою шкуру. То страшное, запретное столько лет, вдруг начало казаться таким манящим. Чудесным. Ради чего терпеть и прятаться, если она все равно никогда не сможет жить с людьми. Она другая. Такая. Надо лишь выпустить на свободу…
Только пока Нэлле не знала как. Забыла. Это было так давно… в детстве…
Больше никогда…
Нэлле закрыла глаза.
Нужно лишь захотеть, представить, поверить…
Прохладная вода ласкала ноги, пальцы утопали в мягком песке…
Вот сейчас…
И вдруг мир перевернулся. Раскололся. Завертелся.
А в месте с ним упала Нэлле, заметалась в воде, извиваясь, захлебываясь…
А потом все встало на свои места. Она поплыла. Радостно, всем телом, ныряя и выпрыгивая из воды. Она и забыла, как это хорошо. Зачем же пряталась столько лет?
Больше прятаться не будет.
Впрочем, купаться днем Нэлле пока не решалась, приходила на речку каждую ночь. Как на праздник приходила, ждала целый день, все представляя… Дела шли кое-как, Нэлле еще старалась, но куры поглядывали с неодобрением, может быть чувствовали в ней что-то…
— Что случилось? — лодочник разглядывал ее не скрывая удивления.
— Ничего, — сказала Нэлле, пожала плечами. — Я земляники еще набрала.
Она надела новое платье, распустила волосы, сплела пестрый венок.
Лодочник хотел было подойти, сделал шаг вперед. Но Нэлле остановила.
— Не подходи. Я поставлю и уйду, потом ты возьмешь. А мне пока ничего не надо, пусть пойдет в счет будущего.
— Ты меня боишься?
— Тебя — нет, — Нэлле даже улыбнулась.
— А чего тогда?
— Не все ли равно?
Поставила корзинку, сверкнула глазами и ушла.
Не все ли равно, что он подумает? Ну его к черту! Сегодня Нэлле была твердо убеждена, что никакие молодые лодочники ее больше не волнуют.
А на следующий день решила выпустить кошку.
Счастье переполняло ее, захлестывало через край. Свобода пьянила. Нэлле никогда не было так хорошо. Она больше не собиралась ни от кого прятаться, пусть смотрят, если хотят! Хотя, конечно, смотреть тут некому, она не зря выбрала это место для жилья… Не важно. Ей никто не нужен!
Мир полностью изменился для нее, стал шире, ярче, прекраснее, стал полон новых запахов, ощущений, нового вкуса…
Она даже не пошла в субботу встречать лодочника — ну его! Зачем? Земляники все равно не набрала, до земляники ли… Встретит в следующий раз. Вот, кажется, завтра…
И вдруг однажды, подойдя к дому, увидела на двери записку: «Нэлле, что случилось? Тебя не было три недели. Я вижу, что ты бываешь тут, оставь хотя бы записку. Я волнуюсь.»
Он волнуется! Нэлле прижала записку к груди и долго стояла. Он волнуется о ней! А она, дура… она где-то бегает.
И только потом поняла — три недели! Прошло три недели! А не две, как она думала.
Какой сейчас день?
Нэлле стало страшно, она впервые потеряла счет времени.
Когда ждать лодочника в следующий раз?
На пороге лежала кошка, лениво вылизывая живот.
Боже мой! Козы! У нее же и козы и куры, а она бегает по лесам! Нет, она прибегала, конечно, кормила их, убирала… она еще помнила, что это важно… да она и не запирала их, они не разбегались, привыкли… но когда Нэлле была тут в последний раз?
Как она могла?!
Все хозяйство в запустении, огород вытоптан. Трех коз и одного козленка не хватает… может еще вернутся? Может она найдет? Волков здесь нет…
Куры деловито бродят вокруг дома. Все ли?
Нэлле села на порог, закрыв руками лицо. Слезы катились по щекам.
Еще бы немного и все. Она ведь могла забыться, остаться кошкой, не вернуться вовсе. Что бы было тогда?
Теперь она ходила к реке каждый день, с самого утра, боясь пропустить, садилась на берегу, ждала. И вот дождалась.
— Нэлле! Ну, слава Богу!
Он подвел лодку к берегу, спрыгнул, чуть вытащил носом на песок, но привязывать не стал, так и остался стоять рядом по колено в воде.
— Я уж думал, случилось что. Думал, ты совсем пропала.
— Ничего не случилось, — тихо сказала она. — У меня просто были дела.
— У тебя все хорошо?
— Да…
Нэлле замялась. Нужно было что-то сказать, что-то простое… такое, чтобы он понял, что все хорошо. Нужно что-то сказать. Придумать. Он стоит, ждет… и лодка привязана. Он ведь переживал за нее! Она ведь ради него сидела тут всю неделю безвылазно! Так много хотела сказать, но сидит и молчит. Слова потерялись где-то, все до одного.
Если она ничего не скажет, он сейчас сядет в свою лодку и уплывет.
— Я не набрала земляники, прости, — наконец выдавила из себя Нэлле. Получилось не к месту и как-то неуклюже.
— Ничего страшного…
— Я в следующий раз наберу… черника уже пойдет.
Он кивнул.
— Привезти чего-нибудь?
Нэлле растерялась. Она ведь что-то хотела, но сейчас ничего не шло в голову. Вдруг поняла, что хочет лишь одного — подойти. Близко, так, чтобы снова почувствовать его запах — реки и сигарет. Человеческий запах. Мужчины… Да просто так подойти! Почувствовать наконец, что не одна, что рядом есть люди… поговорить. Боже мой, как бы ей хотелось просто поговорить! Все равно о чем.
И ведь можно, даже кошка не вырвется, она уже нагулялась, успокоилась, снова научилась подчинять кошку и змею себе.
Но как подойти? Нэлле не набрала ягод для него, он ничего не привез… У нее нет предлога. Как? Ни с того ни с сего…
В следующий раз?
— Привези пакетик гречки, — попросила Нэлле.
— Хорошо.
В следующий раз.
Она подождет. Она умеет ждать.
Лодочник постоял еще, словно тоже чувствуя, ожидая… потом повернулся, отвязал лодку… та зацепилась за корягу… он дернул, с остервенением, резко.
— Подожди! — вскрикнула Нэлле.
Он обернулся.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Подожди… — Нэлле поняла, что не сможет, смелость только показалась и