правильно выразилась? — Вполне, — усмехнулся Булатов. — Вам было неприятно?

— Совсем наоборот. — Бельская покачала головой. — Просто я не ожидала, что меня здесь хоть кто-то помнит. Столько лет спустя.

— А вы часто вспоминали Ташкент?

— Еще бы! — Она улыбнулась. — Здесь прошла моя юность. То было трудное, суровое время, хотя тогда я этого до конца не понимала. Поняла много позже… Поверьте, все, что связано с теми годами, для меня священно. Может быть, потому меня так и расстроил этот проказник… До свиданья. Я рада, что встретилась с вами.

— До свиданья, Ядвига Станиславовна.

Мы обменялись рукопожатиями, и Бельская торопливо зашагала к «Икарусу». Поравнявшись с ним, она оглянулась и помахала рукой.

— Вот так, дорогой мой, — констатировал Борис Ильич, провожая взглядом автобус. — Вот уж действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Кто мог подумать, что именно сегодня я встречу Ядвигу Бельскую.

— Кто она такая? — спросил я. Булатов укоризненно взглянул на меня и покачал головой.

— Уж вам-то следовало о ней знать.

— Вот как?

— Напрасно иронизируете. Бельская так и просится в персонажи вашего рассказа «Мадам Гриша». И то, что там ее нет, на мой взгляд — серьезное упущение…

Он подождал, затем продолжил.

— Ядвига Бельская — известная в те годы варшавская певица. И здесь в Ташкенте ее выступления пользовались неизменным успехом. Польские офицеры так и вились вокруг нее. Было ей тогда лет двадцать с небольшим. Она жила в гостинице «Националь». Как говорится, горя не ведала, а вот гляди-ка «кощунство, святотатство» Кто бы мог подумать!

— Время всему учит, — сказал я и тотчас пожалел.

— То-то и оно, что всему! — вздохнул Булатов. Помолчал и добавил:- А в книгу пани Бельскую все же включите.

— Постараюсь, — пообещал я, мысленно прикидывая, как это сделать.

УГОЛ ПАДЕНИЯ

— Я думаю, мадам, рюши вам больше к лицу, чем оборки. От них вниз пойдет планка для застежки и у талии мягко скроется под плиссировкой… Это лучше, я сказал бы выгодней, очертит вашу фигуру…

— Да, кажется, вы правы. В прошлый раз я послушалась вашего совета и всем друзьям тогда понравилось мое новое платье…

Такие или примерно такие разговоры можно было услышать в доме на Стрелковой улице, третьего от угла, если свернуть с улицы Тараса Шевченко. Здесь жил известный в Ташкенте дамский портной Гурген Амаякович Абромян, личность примечательная уже хотя бы потому, что будучи мужчиной, шил женскую одежду, причем не только пальто, плащи и костюмы — тут он на приоритет рассчитывать не мог — но и платья, а это занятие, как известно, всегда было монополией женщин-портних.

Однако Абрамян был одним из тех мужчин, который не смущал заказчиц примерками, был всегда подчеркнуто вежлив и корректен. Измерив сантиметром ширину плеч и талию, он мог одним взглядом определить объем груди и бедер и никогда при этом не ошибался.

Всех клиенток он внимательно выслушивал, быстро улавливал их вкус и пожелания, подлаживался под их настроения, и никогда не навязывал своих предложений. Получалось, что заказчица уходила от Абрамяна в полной уверенности, что фасон платья — плод ее собственной фантазии.

Заказчицы фамильярно называли его не по имени, не по фамилии, а дружески-покровительственно «Мадам Гриша».

Шел декабрь 1941 года. Приток эвакуированных в Ташкент не прекращался. Трудно было с жильем, с питанием, с топливом. Только сердечная доброта, щедрость и гостеприимство местных жителей спасали тысячи и тысячи женщин, детей, стариков… Поступали десятки эвакуированных из западных областей страны предприятий, их надо было принять, построить цеха, смонтировать оборудование, пустить в ход, разместить и создать хотя бы минимально необходимые условия для рабочих, инженеров, пополнить кадры для быстрейшего выпуска промышленной продукции, необходимой фронту, стране.

Город, республика, вся страна жила одним напряженным трудовым порывом — все для фронта, все для победы!

В этих условиях «гешефт» Мадам Гриши, казалось бы, должен был захиреть: живущим впроголодь людям было не до красивой и дорогостоящей одежды. Однако портной процветал. Сказывались реклама, которую он успел себе сделать в предвоенные годы, вежливость, обходительность и умение быстро сходиться с людьми. Он не только до тонкостей знал свое дело, но и безошибочно выбирал нужных клиенток. Так, он практически даром шил и перешивал платья обретавшейся в то время в Ташкенте звезде варшавской эстрады польской певице Ядвиге Бельской, чей гардероб и манеры служили в определенном кругу образцом для подражания. Заказать платье портному, который обшивает Ядвигу Бельскую, считалось последним криком моды. Понятно, что приверженцев этой моды было в Ташкенте не так уж и много: в основном это были прибывшие в общей массе эвакуированных деляги, мелкие предприниматели, просто темные личности, а порою и уголовные элементы из недавно присоединенных к СССР западных областей Украины, Белоруссии и Прибалтийских республик. Привыкшие к легкой жизни за счет нетрудовых доходов, они старались и в необычных условиях вести привычный образ жизни, не отказывая себе ни в чем. Именно в этой людской прослойке и черпал своих клиенток Мадам Гриша.

В июле 1941 года в Лондоне было подписано соглашение между правительством СССР и польским эмигрантским правительством о взаимной помощи и поддержке в войне против гитлеровской Германии. Наше правительство выражало согласие на создание воинских подразделений из числа солдат и офицеров польской армии, оказавшихся на территории СССР после разгрома Польши фашистской Германией.

В декабре 1941 года в связи с посещением СССР генералом Сикорским, возглавлявшим эмигрантское правительство Польши в Лондоне, была подписана советско-польская декларация. Был определен контингент польской армии в СССР до 96 тысяч человек и удовлетворена просьба польской стороны о переброске армии на юг, «В теплые края», для облегчения подготовки частей и соединений к быстрейшему выступлению на фронт.

Войска под командованием генерала Андерса были расквартированы под Ташкентом. Рядовой состав содержался на казарменном положении. Зато командная верхушка, окружавшая Андерса, и офицеры «Польской двойки» были завсегдатаями Ташкента. Этими же привилегиями пользовалась шляхетская аристократия, бывшие пилсудчики, жандармы, чиновники, враждебно настроенные против Советского Союза, а также коммерсанты и спекулянты, старавшиеся использовать в интересах личного обогащения всякого рода дельцов и валютчиков из местного населения и эвакуированных,