Светлана Гольшанская Соколиный клич

В темнице было затхло и сыро. В гнилой соломе копошились, едва слышно попискивая, мыши. Кым висел на цепях, прикованный к стене. Из одежды — только набедренная повязка. Холодный камень впивался в израненную спину. Низкий потолок нависал удушливой тучей, мощные стены сдавливали со всех сторон. Ни оконца, только глухая дубовая дверь, закрытая на огромный железный замок снаружи.

Кым понимал, к чему такие меры. Чтобы отделить его от неба, не позволить восполнить резерв до казни, чтобы он не смог обернуться соколом и спастись, как в прошлый раз… в прошлый раз!

Надо же, опасный преступник, главарь бунтовщиков. А ведь тогда, пять лет назад его даже в поход брать не хотели, мол, шепчущий лошадям слабак, чей дар с трудом дотягивает до третьего уровня. Ни оружия в руках держать, ни даже кулаками махать нескладный мальчишка из семьи коневодов не умел. Только заступничество отца помогло уговорить холодного и неприступного маршала Веломри, который тогда казался недосягаемой мечтой о героизме и самоотверженности.

А теперь… теперь он превратился в жуткое чудовище. Архимагистр Лучезарных в голубых плащах, Белый палач. Скольких он убил собственноручно? Скольких замучил в этих сырых казематах? Скольких приговорил к позорному повешенью? А вот быть сожжённым на костре — большая честь, как признание заслуг, доблести даже… в борьбе с предателями-демонопоклонниками… Такими, как он! Как Белый палач!

Кым дёрнулся, чувствуя, как изнутри поднималась волна жгучей ярости. Судорога скрутила желающее обратиться тело. На мгновение показалось, что получится, как тогда, в первый раз, когда непереносимая боль и отчаяние позволили ему подняться над собой и даже над миром в образе неуловимого сокола. Но не сейчас. Палач никогда не совершал тех же ошибок дважды.

Истощённое пытками тело расслабилось, с новой силой засаднили раны, бешеным ритмом запульсировало сломанное плечо, ещё свежие ожоги опекло, словно к ним снова и снова прикладывали раскалённую кочергу. Кым едва не задохнулся от боли.

Ярость отступила вместе с белесым дурманным маревом. Кым снова обвис на цепях без сил и свесил голову набок. Нет, даже сейчас, приговорённый к почётной казни на костре на главной площади Стольного, он ни о чём не жалел. Ни о неудавшемся походе с маршалом Веломри, ни о том, что Кым натворил после.

Если посудить отстранившись, он ведь виноват в смертях товарищей-бунтовщиков и простых мирных зареченцев не меньше, чем Палач, который велел сжечь родной край в отместку за восстание в самую знойную пору засушливого степного лета. Виноват не меньше, чем обещавшая помощь компания Норн, которая в последний момент струсила и отвела свои силы от зареченской границы.

А сколько теперь соотечественников, тех, кому посчастливилось спастись от пожара, умрёт от голода и холода в студёную зимнюю пору? Живы ли ещё родители? Жив ли его сын и наследник, его маленькая гордость, надежда на то, что у их разорённого, потерявшего опору, перевёрнутого с ног на голову мира ещё есть шанс выстоять.

Кым посмотрел в другую сторону, где за стенами из чёрного камня томилась его жена. Милая Майя, любящая, по-настоящему смелая и преданная. Немного жаль, что он так и не смог полюбить её даже вполовину так же сильно, как она его.

Кым измождённо смыкал веки, и перед глазами снова как живые вставали воспоминания.

В детстве он пас лошадей на заливных лугах у берегов могучей речки Плавны и мечтал стать благородным рыцарем-Сумеречником, защищать людей от демонов. Под звуки пастушьей свирели распевал баллады о безземельном рыцаре Микаше из Заречья, который стал героем тысячи битв, покорил сердце принцессы и получил звание маршала. Доказал, что люди из низов тоже могут, могут, если будут стараться достаточно сильно. Их оценят, не за знатность рода и большие кошельки, а за заслуги, за доблесть, за истинное благородство, что не купишь ни за какие деньги.

Кым мечтал так же, Микаш Веломри был его кумиром, примером для подражания. Только все обернулось прахом, когда кумир сам превратился в чудовище.

Этот первый и единственный поход, в который Кыма взяли благодаря отцу, многому его научил, словно впервые открыл глаза и уши, вырвав из плена сладких детских грёз о подвигах и славе. А больше всего его научила встреча с ней — белоземской принцессой, пророчицей Безликого, невыносимо прекрасной и светлой, как единственно подлинный идеал в этом тёмном умирающем мире. Госпожа Лайсве — та самая недоступная мечта из популярных баллад, жена героя-маршала.

Лайсве была первой, кто действительно поверил в Кыма, не снисходительно, а по-настоящему, научила сражаться, рассказала о мире, о добре и зле, о том, к чему надо стремиться и как обрести настоящую силу, которая ни к родовому дару, ни к мастерству в сражениях отношения не имеет. Как же он гордился, когда она доверила ему первое настоящее, очень важное поручение! И как корил себя за то, что подвёл её. Винил себя в её смерти не меньше, чем проклятого маршала-палача.

Кым должен был проверить, не ждала ли их в Будескайском замке, в котором они надеялись укрыться и передохнуть после долгого перехода, засада. Предчувствие не подвело Лайсве, да и могла ли пророчица всемогущего бога ошибаться? Только предупредить её вовремя Кым не успел, испугавшись быть убитым перекрывшими все пути демонами. А когда нагнал её, было уже слишком поздно. Их двоих отделили от основного отряда, заставив дожидаться за плотными деревянными перегородками, пока всё не будет кончено. Пока телепаты не перейдут на сторону проклятых Лучезарных, а остальные не погибнут в когтях жутких тварей.

После их и выпустили. Тогда от отчаяния Кым и обратился, только не в могучего и свирепого медведя, как мечтал, а юркого сокола. Единственное, что он смог сделать — выклевать глаз завёдшему их в ловушку предателю — хозяину замка, Петрасу Гедокшимска.

Оставалось только смотреть, как на госпожу Лайсве нападёт один из Лучезарных. Он так легко победил её, сильную и отважную. А потом снял с головы капюшон и показал своё лицо — лицо маршала Веломри, лицо её мужа. В ушах до сих пор звенел её полный отчаяния и ужаса крик.

Не за себя она переживала, а за Микаша, осознавая, что тот потерял душу и никогда уже собой не станет. А маршал, он потянул её следом поцелуем Мрака. Но Лайсве не пошла, сопротивлялась настолько яростно, что погибла на руках у своего безжалостного убийцы-мужа. И никакие слёзы раскаяния уже не смогли искупить его вину. Да и может ли по-настоящему плакать чудовище?

Тогда Микаш и принял белый плащ и назначил себя