у них: человек еще дышит. Пека, хрипя уже, глазами показал: делай!
Я выскочил наружу. Ветер от винта крутил долгий искусственный мех шапки и шубы, словно натуральный… как у Пеки когда-то. Я выбежал в центр площадки, где большая буква “Н”, по нашему “Х”, “хелихоптер” по-нашему, и послал этому “хелихоптеру” увесистый привет от локтя! “Хелихоптер” завис: “Ни фига себе тут покойники бегают!” Потом улетел.
А я, уже не останавливаясь, развеваясь на ветру, как грязное знамя (ветер, пожалуй, единственное тут, что не уничтожили), мчался к стеклянной “Шайбе” на горе… Ее тоже почему-то не уничтожили. Стеклянный кругляк как раз вписался — безумный ссыльный гений-архитектор как бы вовсе несуществующую архитектуру будущего точно уловил.
Маршрут кратчайший! Чрезмерно собой информационное поле не буду загружать.
Я ворвался в тепло. И гвалт сразу стих.
— Пека! — восторженно пронеслось.
Оцифровке не поддается…
— Как тело исчезло? — произнесла Инна. — У вас будут крупные неприятности! Смотритель морга насмешливо посмотрел на нее. Потом заткнул пальцем дырку в горле и выговорил: — Мне кажется, они у меня уже есть.
Сопки были заполнены народом. Правда, были тут и турецкие рабочие, строившие коттеджи… но ничего. Поймут. Тряханул взрыв. — Работает Пека! — пошла молва. Потом поехали вагонетки — и на последней лежал Пека на грядке руды, в рабочем прикиде. — О-ох! — пронеслось. И слетали каски. В основном уже, как правило, с седых голов.
— Сбили Чкалова! Похороны грустно прошли — как оно и положено. Простая могила. А какая еще? Правда, когда надо было опускать гроб, вдруг на дне обнаружилась мышка. Спокойно умывалась. Все, оживившись, туда заглядывали: Пека и тут учудил! Инна тихо материлась, как по живому. Пришлось могильщику спрыгнуть туда.
На несанкционированные поминки Инна все же пришла. И привела Митю. Взял-таки Пека свое! Сказала речь. — Он был хороший человек. Одно время все тут легко били нерпу и шили шубы. Я ему сказала: “Я тоже шубу хочу”. Он сдался, хоть и не хотел. Взяли лодку, поплыли в развилках льда. Тогда это было просто: включался магнитофон, звучала классическая музыка — и нерпы приплывали слушать. Так было и тут: подплыли они, положили свои усатые морды на борт и стали плакать. Пека отложил карабин: “Не могу!” Но музыку доиграли. Тут нас стало оттирать от берега льдами, но нерпы поплыли и показали нам путь… Все. Даже Митя, выпив, разговорился: — Не могу пока действовать лишь по инструкции — все время заносит. Мне все говорят в офисе: “Послушай, Ланской…” В ушах моих зазвенело. — Как, как? — Ланской. Я довольно давно взял отцовскую фамилию… Пека, конечно, переживал. Ну и гвалт тут!.. А уйгуры расщедрились. Правда, лишь на “гав-гав”.
— Ты еще библиотеку нашу не видел. Инна! — Поехали. Хватит бедлама этого! — Давай. Сели в шикарное авто. — Это? Мраморный дворец! Все-таки Пека дождался. Обещал ведь Дворец книг. Стали подниматься по лестнице. — И его сбережения тоже тут? — Если бы! Вошли в большой компьютерный зал, сели в кресло с колесиками. Покатили по зеркальному полу. На ноги ее поглядывал. В чем своеобразие нынешних успешных женщин — с каждым новым десятилетием становятся моложе на десять лет! И единственный недостаток этих красавиц, особенно провинциальных, — слишком буквальное следование парижской моде… Подъехали. Целая компьютерная стена. — Ну? — улыбнулась по-царски. — Какую книгу ты хочешь увидеть? — Мне бы какую мою… По лицу ее промелькнула досада. — Верочка! Посмотри, пожалуйста, книги Валерия Георгиевича. Попов! Шустрая Верочка забарабанила, по экранам что-то неслось, как в звездолете. — У нас нет книг Валерия Георгиевича, — испуганно пролепетала. — Как? Я же Пеке четыре дарил. Потом… Митьке. Разве не здесь? — У нас сейчас модернизация идет, — Инна была недовольна. Явился тут! — Наверно, еще не оцифровали. — Может, в простом каталоге лучше посмотреть? Чувствую, что сказал бестактность. Кто же смотрит сейчас простые каталоги, в век прогресса-то? Отрицаю прогресс? За тем и явился? — Верочка, где теперь каталоги у нас? — В подвале. — Схожу. Спустился по осклизлым ступеням в подвал. Вот и каталоги. Да и книги, кстати, тут. И мои, и Пекины. Не оцифровали… уже! Винный запах гниющих книг. Помню, Пека в трудный момент припадал к ним, слово к иконам. Спасу! Когда тебя побеждает отчаяние или хуже того — опустошение, выход только один: начинай работать! Хотя бы — нагружать книгами клеенчатый баул. Сперва тяжело, потом еще тяжелее, но потом почувствуешь вдруг: ты перевалил гору и дальше все катится само! И наступает счастье.
— Ты все же хламиду эту его напялил? — глянула на мой (Пекин) прикид. — И горжусь! Выволок свой баул на перекресток. Вдруг автобус с якорьком на стенке резко тормознул. — О! — выглянул румяный мореман. — А мы подумали — Пека. Ох…ли все! — Шуба его. И книги. — Садись! — Мне бы в аэропорт. — Довезем. — Вам, наверно, не по дороге? — А, сухая мандеж! Залезай! Пека у нас бог! Все лодки наши кормил! Правда, зато “прибор” его всегда полвосемнадцатого показывал! — Ложь, — мягко проговорил я. Все захохотали.
По полированному мрамору баул мой легко скользил. Увидел книжный ларек. Чем там, интересно, торгуют? Подошел. Но не успел, к счастью, нагнуться — из окошечка вылетел равнодушный плевок — надеюсь, случайный — и на груди у меня, как орден, повис. Записал.
— Перевес. Что там у вас? — Книги. — Выкидывайте половину. — Нет! — Тогда возьмите обратно свой билет. — Вы Пеку знаете? — на груди шубу рванул.
…И когда шел уже от остановки к дому, жена высунулась из окна, радостно махала. Думала: Пека. Но он бы ее вряд ли узнал...
Но пока — аэробус разгонялся… и не мог взлететь. Нагрузили! Дребезжал все крупнее — но не взлетал. Полоса кончается. Все! И тут отскочила крышка верхнего багажника и тонко запела, как дополнительное крыло.
— Как тело исчезло? — произнесла Инна. — У вас будут крупные неприятности! Смотритель морга насмешливо посмотрел на нее. Потом заткнул пальцем дырку в горле и выговорил: — Мне кажется, они у меня уже есть.
Сопки были заполнены народом. Правда, были тут и турецкие рабочие, строившие коттеджи… но ничего. Поймут. Тряханул взрыв. — Работает Пека! — пошла молва. Потом поехали вагонетки — и на последней лежал Пека на грядке руды, в рабочем прикиде. — О-ох! — пронеслось. И слетали каски. В основном уже, как правило, с седых голов.
— Сбили Чкалова! Похороны грустно прошли — как оно и положено. Простая могила. А какая еще? Правда, когда надо было опускать гроб, вдруг на дне обнаружилась мышка. Спокойно умывалась. Все, оживившись, туда заглядывали: Пека и тут учудил! Инна тихо материлась, как по живому. Пришлось могильщику спрыгнуть туда.
На несанкционированные поминки Инна все же пришла. И привела Митю. Взял-таки Пека свое! Сказала речь. — Он был хороший человек. Одно время все тут легко били нерпу и шили шубы. Я ему сказала: “Я тоже шубу хочу”. Он сдался, хоть и не хотел. Взяли лодку, поплыли в развилках льда. Тогда это было просто: включался магнитофон, звучала классическая музыка — и нерпы приплывали слушать. Так было и тут: подплыли они, положили свои усатые морды на борт и стали плакать. Пека отложил карабин: “Не могу!” Но музыку доиграли. Тут нас стало оттирать от берега льдами, но нерпы поплыли и показали нам путь… Все. Даже Митя, выпив, разговорился: — Не могу пока действовать лишь по инструкции — все время заносит. Мне все говорят в офисе: “Послушай, Ланской…” В ушах моих зазвенело. — Как, как? — Ланской. Я довольно давно взял отцовскую фамилию… Пека, конечно, переживал. Ну и гвалт тут!.. А уйгуры расщедрились. Правда, лишь на “гав-гав”.
— Ты еще библиотеку нашу не видел. Инна! — Поехали. Хватит бедлама этого! — Давай. Сели в шикарное авто. — Это? Мраморный дворец! Все-таки Пека дождался. Обещал ведь Дворец книг. Стали подниматься по лестнице. — И его сбережения тоже тут? — Если бы! Вошли в большой компьютерный зал, сели в кресло с колесиками. Покатили по зеркальному полу. На ноги ее поглядывал. В чем своеобразие нынешних успешных женщин — с каждым новым десятилетием становятся моложе на десять лет! И единственный недостаток этих красавиц, особенно провинциальных, — слишком буквальное следование парижской моде… Подъехали. Целая компьютерная стена. — Ну? — улыбнулась по-царски. — Какую книгу ты хочешь увидеть? — Мне бы какую мою… По лицу ее промелькнула досада. — Верочка! Посмотри, пожалуйста, книги Валерия Георгиевича. Попов! Шустрая Верочка забарабанила, по экранам что-то неслось, как в звездолете. — У нас нет книг Валерия Георгиевича, — испуганно пролепетала. — Как? Я же Пеке четыре дарил. Потом… Митьке. Разве не здесь? — У нас сейчас модернизация идет, — Инна была недовольна. Явился тут! — Наверно, еще не оцифровали. — Может, в простом каталоге лучше посмотреть? Чувствую, что сказал бестактность. Кто же смотрит сейчас простые каталоги, в век прогресса-то? Отрицаю прогресс? За тем и явился? — Верочка, где теперь каталоги у нас? — В подвале. — Схожу. Спустился по осклизлым ступеням в подвал. Вот и каталоги. Да и книги, кстати, тут. И мои, и Пекины. Не оцифровали… уже! Винный запах гниющих книг. Помню, Пека в трудный момент припадал к ним, слово к иконам. Спасу! Когда тебя побеждает отчаяние или хуже того — опустошение, выход только один: начинай работать! Хотя бы — нагружать книгами клеенчатый баул. Сперва тяжело, потом еще тяжелее, но потом почувствуешь вдруг: ты перевалил гору и дальше все катится само! И наступает счастье.
— Ты все же хламиду эту его напялил? — глянула на мой (Пекин) прикид. — И горжусь! Выволок свой баул на перекресток. Вдруг автобус с якорьком на стенке резко тормознул. — О! — выглянул румяный мореман. — А мы подумали — Пека. Ох…ли все! — Шуба его. И книги. — Садись! — Мне бы в аэропорт. — Довезем. — Вам, наверно, не по дороге? — А, сухая мандеж! Залезай! Пека у нас бог! Все лодки наши кормил! Правда, зато “прибор” его всегда полвосемнадцатого показывал! — Ложь, — мягко проговорил я. Все захохотали.
По полированному мрамору баул мой легко скользил. Увидел книжный ларек. Чем там, интересно, торгуют? Подошел. Но не успел, к счастью, нагнуться — из окошечка вылетел равнодушный плевок — надеюсь, случайный — и на груди у меня, как орден, повис. Записал.
— Перевес. Что там у вас? — Книги. — Выкидывайте половину. — Нет! — Тогда возьмите обратно свой билет. — Вы Пеку знаете? — на груди шубу рванул.
…И когда шел уже от остановки к дому, жена высунулась из окна, радостно махала. Думала: Пека. Но он бы ее вряд ли узнал...
Но пока — аэробус разгонялся… и не мог взлететь. Нагрузили! Дребезжал все крупнее — но не взлетал. Полоса кончается. Все! И тут отскочила крышка верхнего багажника и тонко запела, как дополнительное крыло.
