- 1
- 2
вечной до скончания жизни. Эта ненависть есть содержание истории человеческой…
Кожухет-бек — …Чтобы взять редут, мне пришлось проявить русскую смекалку. Турков было очень много. И чтобы янычары не узнали о своем численном преимуществе, я начал кричать “Ура!” Тогда турки решили, что окружены и немедля сдались…
Барон Вайнус — Я, я, герр Кожухет-бек! Я знать, что русский зольдат мало убить раз, его надо убивать много раз. Это говорить ваш полководец Суворофф.
Подходят Мудинский и Вольф.
Мудинский — Культура, Владимир Вольфович — это… как сказать попроще… это квинтэссенция! Стержень. Это стержень государства.
Кожухет-бек — Ну да к чорту вас, господин учитель! Когда я слышу слово “культура”, моя рука тянется к нагану!
Барон Вайнус — Браво господин майор, браво! Вы мне всё больше и больше нравитесь.
Барон Вайнус произносит эту фразу совершенно без акцента и пристально смотрит своими блекло-серыми, как Балтийское море, глазами на, как это утверждает сам майор, потомка Субэдэйя. Неожиданно раздаются крики. Ибрагим крепко держит плотного человека в кургузой пиджачной паре и смешной кепке.
Мудинский — Бог ты мой! Снова этот Суханов!
Суханов — Сатрапы, душители свободы! Долой самодержавие!
Суханов вырывается, отбегает в сторону и чиркнув шведской спичкой поджигает фитиль бомбы. Бомбу он бросает на теннисный корт. Та, отскочив от сетки, подкатывается к ногам бомбиста, вертится, шипя и далеко разбрасывает огненные искры. Наконец разваливается на две половинки.
Барон Вайнус: Я не ошибаться, если скажу, что ви использовать шимозу, юноша? В Европе ваши коллеги, господин анархист, давно уже пользоваться динамит. Могу дать вам адрес оптовый поставщик.
На террасу выходит Иппократов.
Иппократов — Ибрагим, запри-ка дурака в холодную, пусть остынет.
Занавес.
Действие третье.
Шесть часов пополудни Эстрада уже полностью готова. Гости расселись перед ней в ожидании представления обещанного г-н Иппократовым.
Пропаданов — Елена Борисовна, а вы знаете, что подлые британцы украли у нас, русских, наш нулевой меридиан. Мы должны потребовать у Эдуарда переноса нулевого меридиана на его историческое место, в Крым. Это наш меридиан. Они — периферия, периферия относительно Крыма. И конечно, надо громко об этом заявить и сказать, что в действительности Европа, которая гордится своим первородством, не более чем провинция.
Зозулина — Подумать только! Украсть меридиан! Бритскому лицемерию и обману нет предела, Александр Андреевич.
Вольф — Как вам известно, господа, британский король Георг III просил у русской императрицы 30 тысяч солдат. Екатерина отказала — и это спасло Америку. Конечно, 30 тысяч суворовцев раздавили бы армию Вашингтона. Правильно сделала. Зачем нам сильная Британия?
Появляется Иппократов. Поправляет пенсне.
— Господа, позвольте мне сделать объявление. Прежде чем я приглашу на сцену несравненную мадам Мэри, хочу известить вас, что я решил вырубить свой клюквенный сад…
Полонская — Как можно, сударь? Ваш клюквенный сад, пожалуй, единственное, что достойно внимания в нашей губернии.
Иппократов — …а на его месте разбить плантацию каучуконосной гевеи. Гевеи бразилиенсис. Господа, ХХ век, век моторов, стали, каучука. Век прогресса и новаций. Клюква, друзья мои, это прошлый век. Что мы могли предложить ранее купцам заморским; конский волос, свиную щетину, гусиный пух, войлок, гречу, льняное семя, пеньку, дёготь, мед да воск? Может, оно и надобно янки да тевтонам, в хозяйстве, да не очень. А я предвижу время, когда господа Готлибы Даймлеры да Карлы Бенцы с мистером Фордом за компанию, в очередь встанут, чтобы свои авто в мой, в наш, в российский каучук обуть. Господин Вольф, не надо ждать помощи от мистера Рузвельта. Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача!
За эстрадой играют в рожок.
Иппократов — А сейчас, разрешите мне представить вашему вниманию несравненную мадемуазель Мэри!
Следующие восемь минут, а именно столько времени занимает исполнение классического канкана на сцене мелькают изящные дамские ножки в ажурных черных чулках. Мадемуазель Мэри в энергичном темпе прыгает, вращается, выбрасывает ноги, все выше и выше поднимает юбку, обнажая ножки в чулках и подвязках, а затем падает в шпагат на пол. Занавес опускается. Накал страстей и эротичность танца восприняты блюстителями старой морали как вызов.
Зозулина — Мне кажется, что господину Иппократову не стоило фраппировать общественное мнение таким совершенно неожиданным образом.
Пропаданов — Ах Елена Борисовна, конечно, ни мораль, ни нравственность никуда не исчезли, они просто упали – стали не столь возвышенны, как могут и должны быть. Мудинский — Господа, что тут скажешь? Раз уж наши декаденты-авангардисты Анну Каренину считают падшей женщиной, дядю Ваню — наркоманом, а трёх сестёр — тремя блудницами!
Гудя клаксонами, выпуская клубы дыма, по аллее мчатся два авто. За рулём первой восседает г-н Иппократов. Он одет в длинное пальто. На голове у него кожаный шлем, а глаза защищают от пыли и ветра “очки консервы”. Рядом с ним мадемуазель Мэри. Она в таких же очках. Модная шляпка “Франциск”. Белый шарф развевается в опасной близости к заднему колесу авто. Во втором авто барон Вайнус и человек в кургузой пиджачной паре и смешной кепке. Когда рёв моторов стихает то можно услышать стук топоров. Это рубят клюквенный сад.
Емельян — Ибрагимка, мужики бают, что в городе какие-то самобеглые коляски без овса ездють, и лекстрические фонари светють. Не ндравится мне энто! Не к добру! Ибрагим — Сегтен инде мине, ычкын мыннан кутакка, Емельян-ага.
Занавес
Кожухет-бек — …Чтобы взять редут, мне пришлось проявить русскую смекалку. Турков было очень много. И чтобы янычары не узнали о своем численном преимуществе, я начал кричать “Ура!” Тогда турки решили, что окружены и немедля сдались…
Барон Вайнус — Я, я, герр Кожухет-бек! Я знать, что русский зольдат мало убить раз, его надо убивать много раз. Это говорить ваш полководец Суворофф.
Подходят Мудинский и Вольф.
Мудинский — Культура, Владимир Вольфович — это… как сказать попроще… это квинтэссенция! Стержень. Это стержень государства.
Кожухет-бек — Ну да к чорту вас, господин учитель! Когда я слышу слово “культура”, моя рука тянется к нагану!
Барон Вайнус — Браво господин майор, браво! Вы мне всё больше и больше нравитесь.
Барон Вайнус произносит эту фразу совершенно без акцента и пристально смотрит своими блекло-серыми, как Балтийское море, глазами на, как это утверждает сам майор, потомка Субэдэйя. Неожиданно раздаются крики. Ибрагим крепко держит плотного человека в кургузой пиджачной паре и смешной кепке.
Мудинский — Бог ты мой! Снова этот Суханов!
Суханов — Сатрапы, душители свободы! Долой самодержавие!
Суханов вырывается, отбегает в сторону и чиркнув шведской спичкой поджигает фитиль бомбы. Бомбу он бросает на теннисный корт. Та, отскочив от сетки, подкатывается к ногам бомбиста, вертится, шипя и далеко разбрасывает огненные искры. Наконец разваливается на две половинки.
Барон Вайнус: Я не ошибаться, если скажу, что ви использовать шимозу, юноша? В Европе ваши коллеги, господин анархист, давно уже пользоваться динамит. Могу дать вам адрес оптовый поставщик.
На террасу выходит Иппократов.
Иппократов — Ибрагим, запри-ка дурака в холодную, пусть остынет.
Занавес.
Действие третье.
Шесть часов пополудни Эстрада уже полностью готова. Гости расселись перед ней в ожидании представления обещанного г-н Иппократовым.
Пропаданов — Елена Борисовна, а вы знаете, что подлые британцы украли у нас, русских, наш нулевой меридиан. Мы должны потребовать у Эдуарда переноса нулевого меридиана на его историческое место, в Крым. Это наш меридиан. Они — периферия, периферия относительно Крыма. И конечно, надо громко об этом заявить и сказать, что в действительности Европа, которая гордится своим первородством, не более чем провинция.
Зозулина — Подумать только! Украсть меридиан! Бритскому лицемерию и обману нет предела, Александр Андреевич.
Вольф — Как вам известно, господа, британский король Георг III просил у русской императрицы 30 тысяч солдат. Екатерина отказала — и это спасло Америку. Конечно, 30 тысяч суворовцев раздавили бы армию Вашингтона. Правильно сделала. Зачем нам сильная Британия?
Появляется Иппократов. Поправляет пенсне.
— Господа, позвольте мне сделать объявление. Прежде чем я приглашу на сцену несравненную мадам Мэри, хочу известить вас, что я решил вырубить свой клюквенный сад…
Полонская — Как можно, сударь? Ваш клюквенный сад, пожалуй, единственное, что достойно внимания в нашей губернии.
Иппократов — …а на его месте разбить плантацию каучуконосной гевеи. Гевеи бразилиенсис. Господа, ХХ век, век моторов, стали, каучука. Век прогресса и новаций. Клюква, друзья мои, это прошлый век. Что мы могли предложить ранее купцам заморским; конский волос, свиную щетину, гусиный пух, войлок, гречу, льняное семя, пеньку, дёготь, мед да воск? Может, оно и надобно янки да тевтонам, в хозяйстве, да не очень. А я предвижу время, когда господа Готлибы Даймлеры да Карлы Бенцы с мистером Фордом за компанию, в очередь встанут, чтобы свои авто в мой, в наш, в российский каучук обуть. Господин Вольф, не надо ждать помощи от мистера Рузвельта. Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача!
За эстрадой играют в рожок.
Иппократов — А сейчас, разрешите мне представить вашему вниманию несравненную мадемуазель Мэри!
Следующие восемь минут, а именно столько времени занимает исполнение классического канкана на сцене мелькают изящные дамские ножки в ажурных черных чулках. Мадемуазель Мэри в энергичном темпе прыгает, вращается, выбрасывает ноги, все выше и выше поднимает юбку, обнажая ножки в чулках и подвязках, а затем падает в шпагат на пол. Занавес опускается. Накал страстей и эротичность танца восприняты блюстителями старой морали как вызов.
Зозулина — Мне кажется, что господину Иппократову не стоило фраппировать общественное мнение таким совершенно неожиданным образом.
Пропаданов — Ах Елена Борисовна, конечно, ни мораль, ни нравственность никуда не исчезли, они просто упали – стали не столь возвышенны, как могут и должны быть. Мудинский — Господа, что тут скажешь? Раз уж наши декаденты-авангардисты Анну Каренину считают падшей женщиной, дядю Ваню — наркоманом, а трёх сестёр — тремя блудницами!
Гудя клаксонами, выпуская клубы дыма, по аллее мчатся два авто. За рулём первой восседает г-н Иппократов. Он одет в длинное пальто. На голове у него кожаный шлем, а глаза защищают от пыли и ветра “очки консервы”. Рядом с ним мадемуазель Мэри. Она в таких же очках. Модная шляпка “Франциск”. Белый шарф развевается в опасной близости к заднему колесу авто. Во втором авто барон Вайнус и человек в кургузой пиджачной паре и смешной кепке. Когда рёв моторов стихает то можно услышать стук топоров. Это рубят клюквенный сад.
Емельян — Ибрагимка, мужики бают, что в городе какие-то самобеглые коляски без овса ездють, и лекстрические фонари светють. Не ндравится мне энто! Не к добру! Ибрагим — Сегтен инде мине, ычкын мыннан кутакка, Емельян-ага.
Занавес
- 1
- 2