рабочего дня. Обо мне самом и говорить не приходится. Я хватал его за плечо со словами: «Вон она», а она проплывала мимо нашего окошка под руку с подругой, величественная и прекрасная. Мы принимались ломать голову, куда они направятся. Если они повернут за угол, можно выйти им наперерез с противоположной стороны. Они поворачивали, и мы шли им навстречу, споря о тоннаже судов, стоявших у местного причала. Поравнявшись, мы исподтишка оглядывали друг друга, смотрели и в то же время не смотрели — ну, ты сам знаешь: скользишь этак взглядом, словно преступник, замышляющий кражу со взломом. Не знаю, возвращались они потом к предмету своего разговора, прерванного нашим появлением, или нет, но мы, во всяком случае, больше не вспоминали стоявшие в гавани суда.

Так продолжалось из вечера в вечер. Все мы через это проходим. Одно только вызывало у меня ужасную досаду. Я чувствовал себя точно рыболов, на глазах у которого форель плывет мимо крючка. Девушки исчезали с нашего горизонта часов в десять, как раз когда наступало самое упоительное время. Я по натуре не полуночник. Но каково видеть, как добыча ускользает из рук! С этим трудно примириться. Интересно, что бы ты делал на моем месте? Лично я предпочитал заняться выяснением причин столь целомудренного поведения, нежели укладываться в постель и сочинять там бессмертные любовные поэмы. Выяснить мне удалось следующее. Жила она вместе с отцом, он вообще-то был столяр-краснодеревщик, но не гнушался и плотницкой работой, когда подвертывалась возможность. Злые языки, правда, утверждали, что дома, к которым он приложил руку, все до одного стоят слегка набекрень. Как бы там ни было, дочь удалась ему на славу, а это в данном случае гораздо важнее. Похоже, древняя мудрость неспроста гласит, что некоторым людям лучше всего удается то, что ни капельки от них не зависит. Мать ее несколько лет назад умерла от туберкулеза. К тому времени я проштудировал изрядное количество детективных романов и знал, как важно собрать достоверные сведения. Любая деталь, даже самая незначительная, могла оказаться решающей. Сын, то бишь брат Дудды — ее звали Дуддой, полное имя Гейртрудур, — жил в чердачной каморке. Еще там был жилец, учитель пения по имени Йоун Магнуссон, как явствовало из овальной таблички белого фарфора, прибитой к входной двери. Однако, насколько мне удалось установить, в эту дверь никогда не входил и не выходил ни один ученик. Кроме того, была еще служанка, носившая титул экономки — кстати, ты но замечал, что служанку найти гораздо легче, если в объявлении сказано, что вам нужна экономка? Эта пожилая, в прошлом светловолосая, веснушчатая женщина с неизменным старанием выполняла свои обязанности и, скорее всего, даже не подозревала о том, какое сокровище живет с ней под одной крышей. Так я размышлял над собранными фактами и, должен признаться, в итоге только еще сильнее терялся в догадках. Сколько и ни ломал голову, до причины я так и не докопался. Неужели она привыкла так рано ложиться спать? А может, страдала куриной слепотой? Но ведь лето уже близилось к концу! А что, если она помолвлена? Видишь, сколькими причинами можно объяснить одну-единственную простую вещь. И как я потом убедился, ни одна из них не была истинной.

Честно говоря, вряд ли я сумел бы подойти к ней на расстояние выстрела, если бы провидение самым неожиданным образом не протянуло мне — позволю себе сказать «нам» — руку помощи. Признаться, я всегда трушу, когда предстоит очутиться лицом к лицу с женщиной или еще с кем-нибудь, кого необходимо подчинить своей воле. Тут, брат, требуется исключительная осторожность. Тебе, я думаю, знакомо, как нужно обращаться с молоденькими необъезженными кобылками. Смотришь в сторону. Прикидываешься, будто думаешь совсем о другом. Подходишь сбоку. В высшей степени осторожно. Если заметишь испуг или беспокойство, сразу останавливайся. Главное — терпение. В нужный момент хватаешь руками за шею — и теперь пусть брыкается сколько душе угодно. С девушками все точно так же. Потихонечку, сбоку. Только бы не спугнуть чрезмерной назойливостью. Остальное придет само собой. Время позаботится. Ну конечно, нужно немножечко удачи, чуть-чуть благосклонности провидения. Разве можно ни с того ни с сего подойти к девушке из булочной в три часа дня и предложить проводить ее домой? Нет, надо дождаться удобного случая, знать, в какой момент следует выступить на сцену, — вот в чем искусство.

Итак, в один из холодных дней на исходе лета провидение нам улыбнулось. Дул свежий ветер, временами порывистый. Поселок, где происходило дело, тянулся вдоль длинной косы, уходящей в море. С одной стороны косы был залив, на другом берегу которого располагался крупный окружной центр. Оба пункта поддерживали между собой оживленную связь. Поселок получал из центра молоко и другие продукты, не родившиеся на его песчаной почве. В тот день двое подростков решили прокатиться по заливу на крошечной лодчонке. Подозреваю, что парус для своей лодки они перед выходом в море стащили с другой, больших размеров. Как бы там ни было, мы увидели лодку, когда она, перевернутая, уже лежала на боку. Этот день навсегда врезался мне в память. И вовсе не потому, что лодка перевернулась. Надо было видеть жителей деревушки. Один за другим они сбежались к берегу, чтобы дрожать там от холода. Кто-то спускал на воду лодку, точно не помню кто. Впервые я увидел жителей поселка всех разом. Надо сказать, сборище было довольно пестрое. В толпе я увидел ее, она поднималась на цыпочки, чтобы лучше видеть. Я стоял немного поодаль, стоял неподвижно и смотрел, не обращая на нее никакого внимания. Заметив меня, она инстинктивно отступила назад. Я продолжал внимательно разглядывать лодку. Знаешь, чтобы не задать деру в решающую минуту, нужны крепкие нервы. В такие вот моменты человека иной раз охватывает, скажу я тебе, не то какая-то душевная леность, не то чувство бессилия, хочется бросить все к чертям собачьим, убраться потихоньку прочь и возблагодарить удачу за то, что все же устоял перед искушением. Нет, холодный рассудок необходимо обуздывать, если хочешь прислушаться к голосу природы в самом себе. Эта игра стоит свеч.

Вскоре по толпе пробежала новая волна, и стало еще теснее, оттого что зевак все прибывало. Между домами на единственной улице поселка места было в обрез. И ее притиснули ко мне. Любые сокровища мира я готов был отдать за эту минуту. Мы взглянули друг на друга и улыбнулись. И все. Мы уже не могли остановиться. Я что-то произнес, кажется: «Что-то случилось?» Помнится, она ответила: «В первый раз вижу такую толпу». Она не вспылила, не напустила на себя неприступный вид, но и не сдала позиций с первого же захода. Так