теперь мы по-настоящему поняли, на что рискнули и что отступать нам уже некуда. Мы смотрели в сторону Ханки и видели перед собой море травы и камыша. Справа, километрах в восьми, виднелась Лузанова сопка, на которой отчетливо выделялся домик егеря — в нем нам и предстояло основать свою центральную базу. Преодолеть пешком эти восемь километров было невозможно — в двадцати метрах от нас начиналось болото.

   В лодку вместилось все, за исключением бочек с бензином. Было решено, что Власов останется с этим грузом на берегу и будет ожидать нашего возвращения. Взревели моторы, и камышовые джунгли поглотили нас. Забориха ничем не отличается от других рек Приханкайской долины. Добрых полчаса мы петляли по ее причудливым извилинам. Вокруг волновался под ветром зеленый камыш. Наконец моторки вырвались на последнюю прямую, и перед нами открылась Ханка.

   Здравствуй, Ханка! Здравствуй, мечта моих юношеских лет, к которой так долго стремился. Пржевальский и Арсеньев, рассказав о тебе, вколыхнули мое охотничье сердце, и ты, надеюсь, не разочаруешь меня! Озеро встретило нас неприветливо. Дул северо-восточный ветер, и на гребнях волн появлялись белоснежные барашки.

   Забориха впадает в Ханку с западной стороны Лузановой сопки, и чтобы попасть к егерю, нужно было обогнуть ее. Предстояло пройти километров пять озером. При нашей осадке волна оказалась большой: брызги то и дело залетали внутрь, слепили глаза. Я вспомнил, как однажды, на этой же лодке, пускал пузыри в Амурском заливе, и мне сразу стало как-то неуютно. Оглянувшись назад, я увидел, что Димка идет почти вплотную за мной, с таким же напряжением стараясь удержать лодку скулой к волне. Но не прошли мы и половину пути, как ветер неожиданно утих, волнение улеглось, и наступила тишина.

   Дом егеря стоял почти на самой вершине сопки, метрах в трехстах от воды. Почему для него выбрали такое место — непонятно. Открытое всем ветрам, оно было удобно для наблюдения, но никак не для жилья. Принести снизу только два ведра воды представляло уже немалый труд. Не успели мы пристать к берегу, как сверху спустился егерь. Был он лет тридцати пяти, среднего роста, худощав. Звали его Савелием Буриком. Мы поздоровались, достали свои документы, договор, письмо к нему и попросили оставить у себя часть нашего груза. Савелий охотно согласился.

   Солнце уже клонилось к горизонту, когда мы, выбросив снаряжение на берег, тронулись в обратный путь. Теперь, облегченные от груза лодки, стрелами летели по неподвижной воде. Ровно и мощно ревели моторы, оставляя за собой пенистый след. Нам понадобилось всего несколько минут, чтобы дойти до устья Заборихи. Войдя в него, мы заметили идущий навстречу рыбацкий бот. С поднятым кверху носом и такой же кормой, он неторопливо приближался к нам. Велико же было наше удивление, когда на носу бота мы увидели Власова, приветствовавшего нас.

   Будучи по натуре человеком общительным, Власов за время нашего отсутствия познакомился с каким-то рыбаком, быстро завоевал его расположение и, погрузив на бот бочки с бензином, тронулся вслед за нами. Рыбаку было не совсем по пути, но очень уж веселым человеком показался ему Илья, и он рад был помочь ему. Так, к концу вторых суток прибыли мы к месту нашей охоты. Край солнечного диска еще пламенел над горизонтом, когда мы взобрались на сопку. Поднятая могучими силами земли, она, по существу, представляла собой остров, если не считать узкого, заболоченного двухкилометрового перешейка, соединяющего сопку с массивом плавней. На севере от нас лежала Ханка, на западе далеко в сушу врезался се залив, а на востоке и дальше к югу лежал тот заповедный край, к которому мы стремились. В наступающих сумерках, среди неоглядного моря плавней, сотнями светлых пятен лежали озерки. Заливы и протоки причудливо переплетались, образуя немыслимый лабиринт.

   И все же как ни хотелось нам проникнуть взглядами в тайны зыбких берегов, мы не могли не смотреть на Ханку — ведь это было наше первое свидание с озером.

   Что мы тогда знали о Ханке из рассказов и справочников? Только то, что озеро лежит на западе Приморского края и что до него от Владивостока спидометр должен отмерить свыше двухсот километров. Собственно, подъехать к озеру можно только с западной стороны, южная и восточная недоступны для автомашин — плавни встают непреодолимой преградой. Здесь уже нужно пересаживаться на лодку и плыть по какой-нибудь реке, впадающей в Ханку, или, рискуя завязнуть в трясине, ломиться пешком. В большинстве мест восточной и южной части озера плавни оцепляют берег полосой препятствия. Преодолев ее, можно выйти на узкую, твердую ленту суши, на которой растут деревья и стоят кое-где домики рыбаков и пастухов.

   Ханка раскинулась на девяносто километров в длину и шестьдесят пять в ширину. Глубина озера не превышает десяти метров. Впрочем, при определенных обстоятельствах нам за глаза хватило бы и двух. Но это были детали. Главное состояло в том, что Ханка с ее плавнями и по сей день остается гигантским резерватом водоплавающей дичи, принимая на себя несметные стаи во время пролетов.

   Стоял тот самый час, который охотники называют вечерней зорькой. С высоты птичьего полета мы видели, как сотни пернатых носились над всем этим царством травы и камыша, и в наши сердца все больше входил азарт, а в душу истома нетерпения.

   В своей голубятне егерь жил вместе с семьей. Жена его Маша, крупная русоволосая женщина, поставила на стол блюдо с заливным сазаном, и мы с нескрываемым удовольствием отведали этой редкой рыбы. За ужином Бурик рассказывал об охоте в плавнях.

   Утром мы перетащили свои вещи в дом, оставив в лодках только трехдневный запас продуктов, спальные мешки, смену одежды, ружья и немного патронов. Было решено, что два дня мы посвятим знакомству с местностью: я еду на восток искать знаменитые Богодуловские озера, Илья с Димкой — в так называемый Цаплинник.

   Не успел я оттолкнуться от берега, как ко мне в лодку прыгнула собака егеря — пятнистый угрюмый пес со странной кличкой Цицерон. По всей вероятности, ему понравились остатки нашего ужина, и в благодарность за это он решил осчастливить меня своим присутствием. Я не люблю собак на утиной охоте, но на этот раз изменил своему правилу, в чем горько потом раскаивался.

   Мне предстояло преодолеть двухкилометровый пролив, который соединял Ханку с озером Тростниковым, и войти в одну из проток, ведущих к Богодуловским озерам. Свежий юго-западный ветер изрядно покачивал лодку. На