второй плакал беззвучно, глотая слезы.

— Алхимика, арапчу не видели? — спросил Шари, теряя запал и уверенность.

— Мир — тлен, — ответил безучастный. — Нас всех придумал безумный арапча из Аль-Тези. Тебя нет. Меня нет. Никого нет.

В этот момент Шари осознал, что все вокруг — ненастоящее. Грубая, тупая подделка. А в следующее мгновение плачущий гвардеец достал кинжал и вонзил его себе в живот, а потом убрал руки и тонко завизжал.

Но самое страшное было в том, что безучастный так и не обратил внимания на приятеля, а продолжил:

— Если что-то и было, то давно истерлось. Отец говорил, раньше звери были крупнее. Мужчины мужественнее, девушки скромнее. Если бы мир был настоящий, так бы все и осталось. Но он фальшивый, и он истирается, как мелкая гнилая монетка.

У Шари перехватило горло от жалости к себе, но он решительно толкнул двери — и они распахнулись. Внутри, в покоях, ярко освещенных дневным солнцем из высоких окон, сидела на кровати дочь регента и глядела перед собой. Из уголка губ стекала струйка слюны.

— Ну ты чего? — неожиданно для себя заорал Шари. Раньше он не смог бы поднять голос на дочь регента, но сейчас, учитывая, что это все не по-настоящему, страх потерял смысл, а сословные различия — цену. — Улыбнись давай, ты же жива!

И к его удивлению, она действительно улыбнулась. Сглотнула слюну, во взгляде появилась осмысленность.

— Уберите ее… Уберите ее… — горячечно зашептала из угла старуха в дорогом платье, так скукожившаяся, что казалась до этого момента кучкой тряпья. — Она дьявол. Уберите ее!

— Убей меня, — ласковым, журчащим девичьим голоском сказала принцесса. — Ты же можешь?

— Могу, — согласился Шари. — Но не буду.

А в следующее мгновение принцесса, словно хищная кошка, единым движением протянулась от кровати и встала вплотную перед Шари и протянула ему непонятно откуда взявшийся нож.

— Убей меня. Я так не могу. Я была целой, я стала жалкой, мне всегда будет холодно.

Она говорила и говорила, и Шари слушал, а потом тряхнул головой и побежал обратно. Но на выходе его встретили регент с тем самым безучастным гвардейцем.

— Шесть самоубийств, люди сходят с ума, — сказал он. — Так продолжаться не может. Арапча ваш сдох. Граф Туардоз при смерти. Почему ты выжил?

Он толкнул Шари, затем подошел ближе и еще раз толкнул, и еще. Его лицо исказилось, он вынул шпагу и обязательно проткнул бы растерявшегося противника, но в последний момент его в плечо ударила родная дочь — била она раскрытой ладонью, от такого не покачнулся бы даже ребенок, но регента развернуло и вмяло в стену, а потом он упал, и из его рта пошла кровь.

— Бежим! — крикнул Шари, схватил Наулию за руку и рванул. Он не знал, куда ведет ее, не думал о том, что дворец регента знаком ей наверняка лучше, он просто бежал и бежал, пока не оказался во дворе.

Там на простой телеге лежал алхимик — мертвый и умиротворенный. А рядом с ним стояли два сундука, несколько сумок, книги. Шари не думая схватил одну из сумок и побежал. Через некоторое время его прошибла мысль, что он забыл там, во дворце Наулию, но когда обернулся, обнаружил, что до сих пор держит ее за руку.

— Нам надо бежать, — горячо сказал он.

— Конечно, — ответила она и бледно улыбнулась.

Следующие два дня почти полностью выпали из памяти Шари. Он где-то украл лошадь, одну на двоих, потом как-то разжился кошельком с несколькими серебряными монетами, сменил одежду и нашел застиранное до ветхости платье для Ули. К исходу второго дня, не понимая, что он делает и зачем, он вывел дочь регента к университету.

Выйдя по Ринскому тракту на опушку леса, откуда открывался великолепный вид на университетский городок, Шари обнаружил, что здесь идет настоящая война. Во всяком случае, университет ощетинился частоколом и опоясался рвом, а вокруг сновали крестьяне с вилами и заступами, жгли костры, пили, судя по запаху, перестоявший эль и громко ругались.

— Что случилось? — спросил он, дернув за рукав ближайшего крестьянина.

— Да колдунов жечь будем, стал-быть. Да пожарный один, да, косо на ведьму посмотрел, да, а она ему чирей, да, на жопу, да. И половое бессилие! Да. Мы к ним жечь их, да, а они наших шпажками своими, да! А еще солдаты вернулись, да, а работы им нет! Но солдаты крепкие скотины, да, а ведьмачий юнирситет мы пожжем, да! Если не сдохнем…

Про «сдохнем» — это на него так близость Наулии повлияла, от присутствия дочери регента люди начинали плакать, стенать, биться головой об стену, поэтому Шари старался нигде не задерживаться. Ему и самому было плохо, но он выдерживал это лучше других.

Посмотрев в указанном крестьянином направлении, Шари с удивлением обнаружил там группу пожарных, среди которых был и тот, который со старшиной курса отвел его неделю назад к декану. Герой этот действительно что-то рассказывал, а в конце мужественно сдернул штаны и продемонстрировал что-то слушавшей его публике. Судя по ахам и вздохам, чирей вылез на славу.

Шари двинулся к университету, обходя пожарного и его почитателей по большой дуге.

— Ты куда, друг? — крикнул ему какой-то мещанин во вполне приличной одежде. — Эти скоты могут выстрелить из лука или кинуть рыбий пузырь с мочой!

— Я уговорю их сдаться и покаяться! — крикнул Шари, убыстряя ход.

Последнюю сотню шагов они пробежали под угрожающие крики с обеих сторон.

— Да Шари это, Шари! Наш! — орал кто-то из студентов, и в итоге им кинули лестницу, чтобы перейти ров, и раздвинули колья. Колья, кстати, были заточены слишком тонко, чтобы сдержать по-настоящему разъяренную толпу.

— С бабой вернулся! — заорала на него Ражана, отвесив смачную пощечину. — Вот только попробуй сказать мне, что это твоя сестра!

— Я его дочь, — неожиданно сказала Уля.

— Приемная, — подтвердил Шари.

Они уже шли по усыпанным последними листьями аллеям университета.

— Вы не чувствуете, насколько жалки ваши оправдания? — поинтересовалась, успокаиваясь, Ражана.

— Жанни, ты же говорила, что чувствуешь ложь. Мол, язык для поэтов как штык для солдата, и подделку всегда отличить можешь, — устало сказал Шари. — Это моя названная дочь. В чем я вру?

— В том, что названная, — задумчиво ответила Ражана. — Бес с тобой! Иди в лекторий, к медикам, там ректор совет держит. Ты же солдат, может сможешь чем-нибудь помочь. А то одни предлагают бомбы из дерьма лепить, другие помощи от регента ждать, третьи сдаваться крестьянам, мол, всех не пережгут, кто-нибудь да выживет. Дочку оставь, я о ней позабочусь.

Шари оставил их и едва отошел на несколько шагов, как почувствовал себя гораздо