рюкзак пару горстей золотых монет. Аккуратно заложил вход камнями, и стал выбираться из лесов, обратно к цивилизации. Я не пошел сдаваться в полицию. Я пошел сдаваться к своему престарелому дядьке. Был он, как бы это помягче сказать, — бизнесменом разлива начала 90-х. Из тех, что начинали еще спортсменами. Олимпийский резерв, одевший красные пиджаки. Как дядька сам любил говорить, не без некоторого самодовольства, «в городе меня знают». И его, действительно, знали.

Я рассказал ему все как есть, не вдаваясь разве что в подробности размеров клада. Дядька помог мне залечь на дно, и обещал, что все разузнает. А я остался предаваться невеселым размышлениям. Если я не доверяю полиции и государству, а больше доверяю бывшему «олимпийскому резерву», — значит что-то глубоко не так. В моей голове, или у нас в стране?..

Дядька разузнал. В том числе, и про губернатора Максима Александровича, с которым я познакомился в далекой тайге. Разузнал, и поскучнел. Прикинув так и сяк, он сказал, что с пропажей двух человек можно разобраться, без ниточки ко мне. Мало ли людей у нас пропадает? А вот Максима Александровича, будить не стоит, и в зону его внимания лучше больше не попадать. Часть золота дядька «за долю малую», обещал помочь превратить в бумагу денег.

На том и порешили.

Но был у меня еще один должок. Часть клада принадлежала Ваньке. А при его гибели, выходит, его семье. Семьи у него не было, но была девушка, на которой он собирался жениться. Вот почему я провел полтора часа в кресле знакомого гримера на «Ленфильме». А потом одел жилетку курьера, и позвонил ей в дверь. Всю долю Ивана я ей конечно отдать не мог. Не самосвалом же мне было ей деньги перед домом сваливать? Слишком большие деньги без связей — опасны. Но в коробке была серьезная сумма. Достаточная для умного человека, чтобы навсегда изменить свою жизнь. Труднее было с запиской. Не знаю сколько времени я провел, набрасывая на бумагу варианты: «Эти деньги по праву ваши. Распоряжайтесь ими по своему усмотрению»… «Эти деньги вам шлет, тот кто любит, но никогда не сможет быть рядом»… Что-то в этом было от романов Дюма, про графа Монтекристо, — поэтому и улетело в корзину. Наконец в коробку легло короткое: — «Не вернусь. Не ищи. Живи своей жизнью».

Лучшего я придумать не смог.

Сделав это, я почувствовал себя гораздо лучше. Теперь можно было подумать — как же мне самому жить дальше? Это странное ощущение, — когда тебе больше не нужно думать, чем ты будешь платить за завтрашний день. Когда можно подумать, — чем ты хочешь заняться? Не чем нужно. А чем хочешь. Странное ощущение. Не думаю, что оно доступно «золотой молодежи», которые с детства живут на готовом. Им не с чем сравнивать. Такое могут понять только те, кто были бедны, — и неожиданно поднялись.

Так что? Нанять лучших репетиторов, и выучить новый язык? Да, неплохо. Объездить весь мир, осмотреть достопримечательности? Тоже хорошо. Картины далеких стран, ароматы путешествий. Но… Я представил, как экскурсовод ведет меня мимо какой-нибудь мексиканской пирамиды, где все утоптано туристами. И вспомнил, как стоял перед пещерой, из которой буквально шли флюиды неизведанного, забытого, — и снова найденного. Можно ли это сравнить?

Кажется, я снова отправлюсь искать клад.

КОНЕЦ.