— Больше чем копия, — сказал Кас, глядя на свои руки. — У меня и шрамы остались. И перья, которые были повреждены определенным образом… порванные опахала, сломанные стержни… — все в точности такое же. — Его лицо приняло задумчивое выражение. — Интересно, неужели он восстановил все до атомов? Джек, или эта сущность… я даже не знаю кто. Или эта копия каким-то образом воссоздана по моей памяти? Или, может быть, он — или оно — осуществило временную корректировку и вызвало ту же оболочку из более раннего времени…
— Я к тому, — прервал его Дин, — что я не хочу снова потерять тебя, ясно?
Кас поднял глаза на Дина, и их взгляды встретились.
— Поэтому если я могу сделать что-то, чтобы помочь тебе поправиться, — продолжил Дин, — ты должен мне сказать. И неважно, если тебе кажется, что меня это напугает. Это мне решать, а не тебе. Неважно, если тебе кажется, что ранение легкое. Неважно, если тебе кажется, что тебя «слегка задели» — или какую там дурацкую фразу ты себе выдумал для описания критического ножевого ранения — и не притворяйся, что это ранение на прошлой неделе было чем-то меньшим, потому что я в этом разбираюсь, приятель, — и Сэм тоже.
Кас не стал спорить; только молча кивнул.
— И, если я могу помочь, ты должен сказать мне конкретно, что нужно сделать, чтобы тебе помочь. Я не буду притворяться, что понимаю это… спаривание, ладно? Очевидно, что нет. Но это потому, что ты мне ничего об этом не рассказал, позволь заметить еще раз, и это твой выбор, дружище. Надо было мне сказать, а ты не сказал. И может быть, как я уже упоминал, у меня есть определенные границы… что-то, чего я не могу обеспечить, и ты, очевидно, и сам это знаешь, но все равно не молчи…
— Я же сказал, это даже не то, о чем ты подумал, — произнес Кас тихо.
Дин сделал паузу.
— Ну а что тогда?
Кас наконец посмотрел на него прямо.
— Иногда я думаю, что вам — я имею в виду людям, в широком смысле, — может быть недоступно понятие близкой привязанности, в которой нет неотъемлемой сексуальной составляющей. Наверное, это больше похоже на… — Кас сделал туманный жест рукой в воздухе, подбирая слова. — Наверное, это больше похоже на то, что между вами с Сэмом. Но даже это не совсем то; я уже думал — присутствие Сэма на тебя не влияет.
«Присутствие?» — подумал Дин. Это казалось ключом к разгадке.
— Это скорее как… — Кас умолк, обводя комнату слегка рассеянным взглядом, как будто пытался подобрать удачную метафору. Наконец он сказал: — Представь, что тебе очень холодно. Ты в снегах, на холодном ветру, в темноте. Идешь долгое время. Скажем, идешь зимней ночью. Тебе так холодно, что ты тревожишься, переживешь ли эту ночь. Холод такой, что высасывает из тебя саму жизнь. Но потом наконец восходит солнце. Прямо перед тобой восходит солнце, поднимается над горизонтом, согревает мир. И прогоняет ночь — с легкостью. И вот ты стоишь в солнечном свете и просто… ну, греешься, да?
Дин молча кивнул. Кас продолжал:
— Ты раскидываешь руки — как крылья — и даешь солнцу прогреть себя до костей. Представь, как ощущается это тепло. До самого мозга костей. И холод уходит. Ты больше не дрожишь.
Он умолк на мгновение, и на его лице появилось выражение, видеть которое было почти больно: смесь жажды и тоски по чему-то несбыточному. Как если бы ощущение, которое он описывал, было недоступно ему.
Кас добавил почти шепотом:
— И наконец можно остановиться… Наконец можно отдохнуть.
Дин мог лишь смотреть на него.
— Основываясь на своем — признаюсь, ограниченном — опыте переживания холода и тепла, — продолжил Кас, выйдя из задумчивости и снова сфокусировав взгляд на Дине, — полагаю, что это вполне хорошая аналогия. — Вид у него стал почти довольный собой: метафора явно вышла удачная. — В солнечном свете ведь нет ничего сексуального, так? И тем не менее он приятен. Он… приносит облегчение, расслабляет. — Подумав секунду, Кас добавил: — И элемент безопасности тоже есть. Волки уже не подойдут, ночные хищники не посмеют приблизиться. Можно наконец безопасно отдохнуть.
— Как если знаешь, что кто-то тебя прикрывает, — сказал Дин тихо.
Кас слегка кивнул.
— Есть и этот момент, да.
«Представь, что тебе очень холодно. Ты в снегах, на холодном ветру, в темноте».
— Ладно, — произнес Дин. — Так что я должен сделать? Как организовать это солнце?
В глаза Каса немедленно вернулась настороженность.
— Ой, ну ладно! — сказал Дин. — Мы уже так далеко продвинулись! Не закрывайся от меня теперь, Кас, ну серьезно?
Кас поморщился.
— Тебе это не понравится, — произнес он с явной неохотой.
— Кас, — ответил Дин, глядя на него сердито. — Мне еще раз повторить? Мне пришлось сжечь твое тело…
— Хорошо, хорошо… — проворчал Кас обиженно, как если бы это был совсем нечестный прием. Его рот слегка скривился, и наконец он признался: — Это требует, гм… физического контакта.
— А как же «Ой, Дин, в этом нет вообще ничего физического…»?
— Ничего сексуального, — поправил Кас. — Я не сказал «ничего физического». Ничего сексуального…
— Хорошо, значит физический контакт, но не сексуальный, — заключил Дин. — Хоть что-то проясняется. Так что именно?
Кас колебался.
— Мне что, начать задавать вопросы, ответы на которые «да» или «нет»? — спросил Дин. — Или давай поиграем в «двадцать вопросов». Это больше, чем хлебница?
— Дин… — начал Кас, закатив глаза.
— Да, зная тебя, на это уйдет пятьсот вопросов. Ладно, тогда шарады — как насчет шарад? Ты можешь изобразить это жестами. Сколько слогов?
— Прекрати, пожалуйста…
— Количество слогов нужно показывать пальцами на руке, — услужливо подсказал Дин, прикладывая к руке три пальца. — Видишь, это значит три слога. А потом изображаешь слово.
— Не буду я изображать, — запротестовал Кас.
— Ну, если ты не можешь сказать и не можешь изобразить, тогда можешь разбить на слоги, или можем поиграть в «рифмы». Например, скажем, это требует… ну, не знаю… чтобы я отрастил бороду. «Борода» рифмуется со «сковорода», поэтому ты показываешь жестом, что это рифма, и потом изображаешь сковородку, а я начинаю отгадывать, что рифмуется со