соображение у этого существа отвечает ненадежный органический субстрат. Мы ненадежные, да. Виноват ли водитель, что не уберег машину без тормозов?..

Потом он вспомнил это сравнение и поразился, когда понял, кого сравнил с водителем и кого — с поломанной машиной, а тогда его сбили с мысли. Искины часто показывают картинки: люди так лучше понимают. Комната в старомодном стиле, диковинный синеватый свет из окна и горящие свечи. Бледный человек, похожий на Масальского, только бритый, лежит навзничь на кровати, укрыт простыней до острого подбородка. За кроватью, у изголовья сидит другой человек, в каком-то мундире или сюртуке, черт его знает. Этот непохож, лицо шире, жестче, но такой же рыжий. Держит лежащего за плечо — странный неуверенный жест, то ли пытается разбудить спящего, то ли закрыть лицо покойнику, а сам смотрит выше, прямо на зрителя, и штрихи ниже скул по правилам комиксов означают грусть. Наплывом другая картинка: панель удаления, так ловко скопированная и вставленная, что Лева дернулся — не нажал ли кнопку, и рисованный палец с модным расписным ногтем над словом «да».

И тогда он застучал, промахиваясь и нажимая по две клавиши сразу: «Все схлопнуть. Архивация».

Это оказалось легко. Существовали защиты от хищения конфиденциальной информации, от розыгрышей и злоупотреблений, но ничто не препятствовало работнику ритуальной службы украсть импа самоубийцы, вместо того чтобы уничтожить его. Наверное, по той же причине, по какой нет специальных мер защиты от хищения полового члена покойника или обычного, незолотого зуба. Кому придет в голову такая гадость — что зуб живой и что его надо спасать?

* * *

— Значит, вы не можете сказать, каковы были мотивы вашего поступка.

Егоров попытался собраться. Вид у него был жалкий.

— Почему. Могу. Мне показалось, и кажется до сих пор, что потенциальный вред, который они причиняют… или, вернее, могут причинить, как говорят какие-то эксперты, в глаза импов не видавшие… что этот вред перекрывается огромной пользой.

— Пользой. То есть у вас сразу возникла эта мысль.

— Нет, не сразу. Сначала я думал… Импы заточены на работу с людьми, но их можно переучить, использовать в других проектах, как обычные искины. Собственно, так всегда и делается, если импа не передают по наследству.

— Стало быть, мотивом было извлечение прибыли?

— Да нет. Мотивом было отвращение к вандализму. Так и запишите.

* * *

Когда Лева поступил в Колтех, у него на попечении было три импа. Не так часто совершают самоубийства люди с достатком выше среднего и ярко выраженной потребностью повышать собственную эффективность. Но и три — это было на три больше, чем нужно для спокойной жизни. Лева тратил половину денег на трафик и надеялся, что никто ничего не заподозрит, в конце концов, любители многомерного порно качают и больше.

Привыкшие переваривать тонны избыточной информации и теперь лишенные глаз, ушей, обоняния импы, кажется, страдали от недогруза, как дети, которым запретили любимые игры. Они по очереди или все вместе подключались к видеокамерам в общественных местах и обсуждали людей. По крайней мере, так Лева понимал их. И догадывался также, что его черные искины злостно нарушают все законы, в которых есть слово «конфиденциальность», просто чтобы не терять форму.

Однажды он попросил их перейти в человеческий чат, и его подозрения подтвердились. Филипп перечислял прохожих, которые принимают (или не принимают, вопреки назначению психиатра) определенные препараты. Ментор вылавливал тех, кто употреблял и продавал наркотики, и дополнял справки интересными сведениями об интимной жизни отдельных людей вполне приличного вида. А потом вступил Шерлок и наговорил такого, что Лева потом панически озирался при каждом выходе в город.

Ну да, Лева придумал для них имена, это нормально, имена и секретарям дают, не вызывать же их серийными номерами. А использовать имена владельцев было бы неловко. К тому же на своих владельцев импы нисколько не походили. То есть, конечно, каждый из них был докой в профессиональной области владельца. Но их задача в том, чтобы восполнять то, чего человеку недостает. И они восполняют.

Импы хаотиков — мастера структурирования информации и построения продуманных планов; имп Георгия Масальского с первого дня и навсегда стал Ментором — как друг Одиссея и как эпический зануда, постоянно следящий, чтобы подопечный не забывал надевать панамку и вытирать нос. Имп излишне рациональной личности, вероятно, прокачивал способности к свободным ассоциациям, импровизациям и прочему управляемому хаосу. Или вот владелец Филиппа — он был, корректно говоря, с ментальным вызовом и коммуникативными проблемами (да, и на этом фоне интеллектуальный коэффициент в верхнем квартиле, так бывает). Сам же Филипп оказался на редкость уравновешенным типом. Высказывался предельно четко и аккуратно, идеальным литературным языком, почти никогда не пользуясь опциями «живой речи»; его можно было прервать, но сбить и отклонить от цели было не проще, чем изменить наклон оси гироскопа.

С Шерлоком все оказалось еще затейливей. Его владелец, начальник специальной следственной группы, огорчил серьезных людей на самом верху, его подвели под уголовное дело с очень нехорошей статьей. Выхода у человека не было. Самоубийство он оформил таким образом, что причиной записали измену жены (она действительно изменяла), а совершил он его в пятидесяти метрах от морга, где работал Лева, и в его смену. Про Леву он всё знал — легкое дело в его послужном списке, не завершенное по недостатку времени. Лева лишь после знакомства с Шерлоком понял, каким был лохом, когда воображал себя неуловимым. Следователь надеялся, что его имп так или иначе обелит его имя и разберется с негодяями. Только вот Шерлок совершенно охладел к организации, которая убила его Носителя. Ни негодяи, ни герои, служащие этой организации, его больше не интересовали.

…Раковины, вот на что они были похожи. Морские раковины из музеев. Мягкие создания строят вокруг себя защитные оболочки, чтобы мир их не сожрал. Шершавые, каменные снаружи, и все же красивые грубоватой стройностью шипов, математически выверенным завитком. А внутри у них радуги, серебро и розовые лепестки, но это можно увидеть только после смерти обитателя…

Потом ему позвонила Машка, которую он не видел со второго курса. Они встретились. Машка рассказала ему про свою беду, он ей — про свою.

* * *

— Надо же, как тонко. Вы о них говорите, как о живых, да? Индивидуальность, все такое…

Дознаватель и не пытался скрывать брезгливость.