Вся таверна наблюдала за происходящим. Люди знали, что Билл любит представления.

— Мне бы… поговорить с Вами наедине. Дело, которое я хочу обсудить, не должно, гм, стать достоянием всего этого доброго люда.

— О, дело? Удивительно, как у такой очаровательной барышни может быть дело ко мне. Что ж, идем, поговорим, — Билл недобро сверкнул глазами на Мэри. Она вздрогнула.

— Эй вы, чего уставились? — рыкнул мужчина на разинувших рты в предвкушении чего-нибудь интересного зрителей.

И все тут же продолжили веселье, чтобы не злить Мясника. Мэри почувствовала железный авторитет этого человека. Здесь сидели страшные люди, и они боялись Мясника, как огня.

Он повел Мэри наверх по скрипящей лестнице на этаж, где были комнаты для гостей, и остановился в коридоре.

— Я надеюсь, это стоит моего времени? — прямо спросил Билл, больше не улыбаясь. Мэри только сейчас заметила, что один из его глаз ненастоящий, искусственный. Вот почему взгляд казался таким жутким.

— Я думала, что все пройдет… тише, — начала было Мэри, как бы оправдываясь.

Билл фыркнул:

— Сюда не ходят в таких нарядах. Я не знаю, кто ты, но чтобы все было «тише», тебе для начала просто надо было переодеться.

— Я не думала… — отвела взгляд сконфуженная девушка.

— О, она не думала. Избалованное дитя, выросшее на деньгах своих богатеньких родителей. Я даже не представляю, о чем такая, как ты, может просить меня. Что же такое случилось, что дамочка с белыми ручками и румяными щечками пришла просить меня о чем-то? Должно быть, положение совсем бедственно. Вы же не снисходите до обычных смертных без причины, верно?

Мэри, окончательно растерявшись, слушала обвинения в свой адрес, не смея возразить этому высокому и сильному человеку, который запросто мог переломить ей хребет при желании. Но, когда Билл посмотрел на нее в ожидании ответа, нахмурив свои густые черные брови, в нее будто бес вселился. Как он смеет так оскорблять ее достоинство, ничего не ведая ни о ней, ни о ее родителях, и девушка ответила:

— Вы меня совсем не знаете! Какое право вы имеете так судить! — она даже раскраснелась от ярости, на этот раз сцепившись взглядом с человеком, посмевшим задеть ее гордыню.

Билл усмехнулся в ответ и ответил более благосклонно:

— Что, в кисейной барышне нашелся стержень? Ушам своим не верю. Ну, я слушаю.

— Я действительно нахожусь в бедственном положении. Я расскажу вам свою историю очень кратко. Это так, у родителей было состояние. Теперь, когда их нет, все вокруг мечтают завладеть моим имуществом. Я опасаюсь за свои деньги, дом и даже жизнь. Но денег у меня не так много, как может показаться. Только я знаю настоящую цену наследству. Вместе со всем остальным на меня обрушились долги и кредиты. Их почти столько же, сколько я имею на сегодняшний день средств, если уже не больше. Я на грани банкротства. И теперь, когда мне угрожают со всех сторон, я не могу сосредоточиться на ведении дел и хоть как-то исправить ситуацию. Я не хочу попасть на улицу, а еще меньше хочу умереть. Поэтому я хотела просить у вас протекции.

— Протекции? Понимаю. Ты хочешь, чтоб я скомандовал всем ребятам: «не трогайте девочку такую-то». Кстати, как твое имя?

— Мэри Грей.

— Вот. Не трогайте Мэри Грей. Отлично, допустим, я так сделаю. Щелкну пальцами или как там у нас проблемы решаются по-твоему. Во-первых, как я уберегу тебя от твоих же собратьев по тугому кошельку? Во-вторых, что мне за это будет?

Мэри задумалась. Она поняла, что денег, скорее всего, будет недостаточно. Какая же она дура. Решила, будто одному из влиятельнейших людей Нью-Йорка станет интересно ее предложение в несколько тысяч долларов. Она ударила бы себя по лбу со всей дури, если бы не присутствие рядом Билла. Потому надо было начинать отвечать по порядку, а там уж, может, что-нибудь придумается.

— Мои собратья по тугому кошельку не решатся пачкать руки, это точно. А обманом они ничего не добьются. В первый раз я чуть не купилась, но в последующие стала умнее. Что касается оплаты… Я хотела бы предложить вам пятнадцать тысяч долларов сейчас, долю в моих доходах от плантаций и акции завода, акционером которого я являюсь. Там немного, но кто знает…

— Разве что-то изменится, если мне в карман упадет пара тысяч, а в дальнейшем пара десятков? Я так не думаю. Пусть даже это хорошие деньги, но, видишь ли, мисси, они мне ни к чему. Стоит легонько потрясти несколько подконтрольных мне банд, и я соберу вдвое больше за один день. Нет, эта сделка меня не интересует, увы. Даже твое хорошенькое личико ничего не меняет.

Мэри вдруг изменилась в лице, ей в голову пришла блестящая идея.

— Тогда, может быть… Может быть, я смогу быть вашим… информатором? У вас ведь не так много доверенных людей в тех кругах, в которых бываю я? Меня никто не заподозрит. По крайней мере до поры. Я могу узнавать что-то важное и передавать вам.

— Забавная идея, маленькая мисс, — оживился Билл. — Ты сейчас это придумала или это был план Б?

Он рассмеялся. Напряжение понемногу спадало. Мэри стала меньше беспокоиться за свою шкуру. Но все же этот человек казался ей нестабильным. Было что-то психопатическое в его взгляде, повадках. Фигура Мясника Билла была полна ярких противоречий. Он был сутул, грубоват, но в то же время в его одежде прослеживался недурной вкус. Фасоны, цвета, все это разительно отличалось от того, что она привыкла видеть, но выглядело достаточно притягательно, выделяя обладателя такой одежды из толпы бандитов и бедняков. Странная, неухоженная прическа контрастировала с идеально подкрученными усами. И даже глаза разнились меж собой. Один — живой, внимательный, другой — пристально-холодный, застывший.

— Ладно, вижу, ты это придумала на ходу и не знала, как я отреагирую. Вторая идея мне нравится. Мне не так уж интересны сплетни вроде тех, кто с кем переспал, которыми обычно забавляются матроны, потому что своих хватает. Но если ты услышишь что-то любопытное от демократов, а эти мерзавцы наверняка многое скрывают, передавай мне. Желательно не голубиной почтой и не с посыльным. У нас тут другие правила.

— Но как? Я ведь не могу приходить сама.

— Сегодня же пришла. Только одевайся, как следует. Найдут тебе что-нибудь приличное, а не это кружевное покрывало. За пределами чистых улиц тебя будут держать за свою, если не будешь выглядеть, как ходячая мишень. Ты брала с собой