выть. Снаружи его, должно быть, ждала сотня или больше летательных аппаратов.

И Шей тоже это знал.

Хитрая усмешка скользнула по губам психолога.

— Не делай мне больше больно, — хихикнул он. — Я открою ювелирную комнату.

Он приложил губы к розетке и прошептал несколько слов. Дверь бесшумно вкатилась в стену.

Он отшатнулся и осторожно потер глаз, когда Вор прыгнул в сокровищницу.

С методичной быстротой Алар открыл ящики из тикового дерева и сгреб их сверкающее содержимое в свою сумку. Менее опытный Вор не знал бы, где и когда остановиться, но Алар, даже потянувшись за красивым колье, стоящим сорок человек, отдернул руку и одним движением туго затянул ремень сумки.

Он в мгновение ока оказался у портала, как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь спальни рухнула внутрь под ослепительной массой рапир. Даже когда его собственный клинок был выхвачен из ножен и обезоружил передового стражника, он знал, что шансы слишком велики, что он должен быть ранен и, возможно, убит, прежде чем сможет выпрыгнуть из окна, расположенным на высоте в милю. Это было так потому, что прежде чем прыгнуть, он должен был привязать свой свернутый амортизационный шнур к какому-нибудь неподвижному предмету. Но к чему? Кровать Шея не была антикварной вещью. У нее просто не было ножек. Внезапно он понял ответ.

Благодаря чудесной координации и концентрации действий и мастерства он остался невредим во время своего отступления к открытому окну. Охранники, непривычные к таким массовым атакам на одного противника, делали импровизированные выпады вместо одновременных действий, и он был в состоянии парировать каждый выпад, когда он приходил. Но теперь, вероятно случайно, двое охранников набросились на него с обеих сторон. Он попытался замысловато парировать оба удара клинком, но угол сближения двух рапир был слишком широк.

Однако в тот момент, когда его клинок потерял контакт с клинком охранника справа, его левая рука вытягивала петлю амортизационного шнура из чехла на груди, и когда лезвие впилось ему в бок, он бросил левой рукой лассо в мокрое, лысеющее лицо Шея, который скорчился по другую сторону кровати.

И тогда Вор, не дожидаясь, пока петля схватит шею Шея, бросился назад. Меч так и остался торчать в его боку. Вместо этого другой меч был вырван из руки испуганного охранника. С мечом, воткнутым в бок, Алар выпрыгнул из окна в открытое пространство.

Где-то на первых тридцати метрах, отсчитывая четверть секунды, он ощупал свой бок. Рана была не так уж плоха. Лезвие рассекло плоть, но теперь его удерживала только одежда, и он вырвал меч из своего бока.

Веревка постепенно натягивалась на четвертой секунде, предполагая, что петля затянулась вокруг шеи Шея. Он подумал, что все охранники схватятся за нее голыми руками в течение большей части минуты, прежде чем у одного из них хватит присутствия духа разрубить ее своим мечом. А к тому времени Алар уже сам бы ее обрезал.

Он вдруг понял, что кружащаяся, грохочущая пятая секунда пришла и ушла, и что теперь он летит в свободном падении.

Петля не зацепилась.

Он почти с любопытством отметил, что не поддается панике и страху. Он часто думал о том, как придет смерть и как он встретит ее. Он не доживет до того момента, когда сообщит своему товарищу-воришке, что его реакция на неминуемую смерть была просто усиленным наблюдением, что он мог видеть отдельные зерна кварца, полевого шпата и слюды в гранитных блоках стены огромного здания, когда она проносилось мимо. И что все, что случилось с ним во второй его жизни, пронеслось перед ним с почти болезненной ясностью. То есть все, кроме ключа к его личности.

Ибо Алар не знал, кто он такой.

Когда мельница смерти затихла, он вновь пережил тот момент, когда два профессора нашли его, молодого человека лет тридцати. Они нашли его блуждающим в полном оцепенении по берегу реки Огайо.

Он вновь переживал их поисковые испытания тех далеких дней. В то время они были уверены, что он шпион, подосланный Имперской Полицией, и, судя по всему, так оно и было. Его амнезия была совершенно полной. Ничто из его прошлой жизни не просочилось наружу, чтобы подсказать ему, или двум его новым друзьям кем он мог быть.

Он вспомнил, как они удивлялись его жадности к знаниям, вспомнил в деталях первый и последний университетский урок, который он посещал, и как он впал в вежливую дремоту после четвертой неточности преподавателя.

Он живо помнил, как профессора, убедившись, наконец, что его амнезия не поддельна, купили ложные сведения об истории его образования. С этими бумагами он в одночасье стал доктором астрофизики Харьковского университета, находящегося в академическом отпуске и заместителем лектора Имперского Университета, где преподавали оба профессора.

Затем последовали долгие ночные прогулки, его арест и избиение Имперской Полицией, его растущее осознание окружающего его несчастья. Наконец, он увидел, как ранним утром по улицам прогрохотал вонючий, потрепанный фургон с воющим грузом, состоящим из престарелых рабов.

— Куда их везли? — спросил он об этом позже профессоров. — Когда раб слишком стар, чтобы работать, его продают, — вот и все, что он мог получить от них.

Но, в конце концов, он открыл эту тайну. Склеп. Ценой были две пули в плечо от охранника.

Из всех ночей, которые он помнил, эта была самой откровенной. Два профессора и третий человек, незнакомец с черным саквояжем, ждали его, когда ранним утром он, как слепой, прокрался в свою комнату. Он смутно помнил болезненные ощущения в плече, белые повязки и, наконец, мгновенную тошноту, которая последовала за потоком чего-то, покалывающего от головы до пальцев ног — броню Вора.

Днем он читал лекции по астрофизике. Ночью он научился изящному искусству взбираться на гладкую стену с помощью ногтей, пробежать сотню ярдов за восемь секунд и обезоружить трех нападающих имперцев. За пять лет своего пребывания в Обществе Воров он разграбил богатства Крёза, и Общество освободило с их помощью десятки тысяч рабов.

Так Алар стал Вором, и так он теперь выполнял неприятный принцип Общества Воров — ни один Вор не умирает естественной смертью.

Внезапно он почувствовал сильный удар в спину, который сорвал с него черный жилет, и понял, что амортизационный шнур, теперь тугой, как стальная проволока, отбросил его к зданию.

Его легкие