постели и ушел, а когда она, растерянная, попыталась его успокоить, заорал, переполняясь злостью:

— Ложись спать, Эль. Не хочу сейчас ни о чем разговаривать.

Она ушла, но, конечно, не смогла сомкнуть глаз в кровати, слушая, как Алекс нервно ходит по кухне, чиркает зажигалкой и хлопает рамой окна. Мог ли этот чужой, злой мужчина быть тем, кто столь нежно целовал ее?

Эльза так расстроилась от этих мыслей, что на следующий день была сама не своя. Она решила приготовить для Алекса примирительный ужин. Светлые праздники царили в столице шире, чем недавний снегопад, плохо проводить такие дни в ссорах. Ей хочется мира, покоя на душе, мечтается обнять дочь и жить втроем их маленькой семьей. А если Алекс и виноват в прошлом… как бы так сделать, чтобы не вспоминать плохое?

Она думала и думала, хозяйничая на кухне, а руки сами мыли и резали овощи, смешивали соус и приправы, обрабатывали и складывали в горшочки мясо. Эльза поставила все в духовку, накрыла на стол, зажгла свечи — и снова пошла в гостиную в поисках ответа от Огасты.

Святая молчала, и зелень никак не желала сходить с ее лица. Ничего, надо просто верить и ждать.

Вернувшись и обнаружив накрытый стол, Алекс смутился и даже извинился за вчерашнее поведение. Эльза просто обняла его: к чему ворошить прошлое? Они поздравили друг друга с праздником и приступили к ужину.

— Ну как? — рассеянно поинтересовалась она, подперев кулаком щеку и ковыряя вилкой в своей тарелке.

Запах отчего-то не вызывал аппетита, а может, виной тому были ее тяжелые мысли. Алекс закинул в рот кусок, прожевал, слегка покраснел и ответил:

— Очень вкусно.

— Правда? — вяло удивилась Эльза и для приличия тоже попробовала кусочек.

И едва сдержалась, чтобы не сплюнуть все обратно. Мясо подгорело и вышло жестким, как подошва, к тому же руки и разум подвели ее, и Эльза умудрилась пересолить, переперчить, перелить специй так, что блюдо скорее напоминало отраву. Она медленно подняла взгляд на Алекса: тот наколол на вилку новую порцию и принялся с видимым трудом пережевывать, но, заметив интерес Эльзы к процессу, растянул губы в улыбке.

— Правда, вкусно? — недоверчиво переспросила она.

— Угу, — кивнул Алекс.

— Положить тебе добавки, когда все съешь?

Он покраснел еще больше, схватил со стола бокал вина и залпом выпил.

— Конечно, моя девочка. У тебя все замечательно получилось.

Еще некоторое время Эльза смотрела на мучительные попытки Алекса сохранять лицо, а затем вздохнула:

— Алекс?

— М-м-м? — приподнял он бровь.

— Все мужчины такие дураки, когда любят, или ты мне в одном экземпляре достался?

— В одном, — уверенно заявил он и снова глотнул вина, глянул настороженно: — А что, так заметно, что дурак?

— Ага, — счастливо улыбнулась Эльза. — Выплюнь все, что не успел проглотить. Это же есть невозможно. У тебя же несварение кишок будет и придется вызывать доктора.

— У меня оборотническое самоизлечение, — тоже улыбнулся он, но вилку отложил с заметным облегчением. — К тому же, ты ведь так старалась. Для меня. А я вчера наорал…

— Наорал, — не стала спорить Эльза и пересела к нему на колени, повинуясь приглашению его руки. Обвила шею и заглянула в глаза, близко-близко, как в глубокое озеро: — Но ты ведь не со зла. — Непрошеные мысли снова вернулись, и стало страшно, и в то же время не спросить уже не могла: — Скажи, ты когда-нибудь бил меня, Алекс? Тогда, в прошлом, хоть один раз? Бил?

Он долго смотрел на нее и молчал. Так долго, что Эльза уже хотела передумать. Решила попросить его оставить этот вопрос без ответа. Остаются же многие вопросы без ответа, почему бы не позабыть этот? Но Алекс произнес вполголоса:

— Да.

Словно крохотная льдинка впилась ей в грудь. Значит, в ее воспоминаниях он не тот, кто целует? Взгляд у Алекса потух, и он отвел глаза, но она придержала его за подбородок:

— А вчера хотел ударить? Ну, когда рассердился?

Алекс только покачал головой, и Эльза перевела дыхание. Ведь где-то глубоко внутри она для себя уже решила, кем хочет видеть его тогда, в прошлом. Он избавил ее от неизлечимой болезни, рисковал жизнью, когда ведьма пришла за ней в его дом, помог обрести брата.

Он бил ее. Все-таки ей не стоит это вспоминать.

Ночью им обоим не спалось. Эльза положила голову на плечо Алекса, закинула ногу на его бедро, а рукой провела по груди — ее белая кожа против его смугловатой. Лунный свет заглядывал в их спальню, тени от веток плясали на полу. Где-то далеко в прихожей часы отмеряли время. Алекс задумчиво тронул ее ладонь, погладил в середине, Эльза распрямила пальцы и сравнила с его: ее рука казалась гораздо меньше. Она вспомнила, каким огромным он становился в волчьем обличье, просто громадным, свирепым, с лохматой бурой шерстью и длинными когтями и клыками. В таком виде Алекс взял ее во время оборота в полнолуние, но не поранил и не убил. Как же он мог обидеть ее раньше? Почему ей так трудно разобраться в нем?

— Ты не рассказываешь мне, из-за чего мы расстались, — проговорила Эльза, — но о том, как жил после нашего расставания, можешь рассказать?

— Да нечего там рассказывать, — пожал плечами Алекс. — Я много работал. Очень много. Надо было куда-то деть волчьи силы, вот и строил карьеру. Иногда даже ночевал в кабинете, чтобы утром сразу к делам приступить.

— Так работа нравилась? — с пониманием кивнула она.

Алекс усмехнулся, погладил Эльзу по голому плечу, чуть стиснул у своей груди.

— Да, девочка моя. Работа нравилась. Любимая работа у меня, ты же знаешь. К тому же, ничего не мешало. Мать умерла, дома можно было сутками не появляться.

— Умерла? Как жаль… — огорчилась Эльза. — А почему? Болела?

— Нет. Сердце не выдержало, когда все узнала. Про меня, про то, что я сделал. Меня ведь судить должны были, Эль. За тебя. И наказать по всей строгости. А она так отца любила, всегда им восхищалась, в пример ставила. Он жил, как герой, умер, как герой, а я…

В голосе Алекса зазвучало презрение, а она, сама себя не понимая, поднялась на локте, обхватила его лицо, поцеловала. Зачем целовать того, кто заслуженно виноват? Она не знала. "Ты сломала мне жизнь, Эльза", — сказал ей Алекс не так давно. Конечно, тогда он просто сильно напился и вряд ли понимал, что несет, но слова врезались в память хуже острых ножей. А что, если, и правда, сломала?

Из воспоминаний нахлынул новый образ. Кто-то другой уже говорил это раньше: "Зачем ты только родилась, Эльза? Ты сломала мне жизнь". Что же она за камень преткновения такой?

— А тебя наказали? — спросила она тихонько, спрятав лицо на груди Алекса. — За преступление?

— Нет, — он мотнул головой. — Если б такое случилось, о