заявили, будто Хизер неосторожно переходила улицу и что это была ее вина. Они предложили Эрику деньги — сто пятьдесят тысяч долларов наличными, — добавил преподобный Боб.
— Пятьдесят тысяч за каждую жизнь, — прошептала Мэри.
— Эрик обратился к армейскому командованию и к посольству за помощью. Он хотел восстановить справедливость. Государственный департамент предложил ему взять деньги. В государственных интересах.
— Эрик подал в отставку. После этого он совершенно изменился.
— Еще бы.
— Мне хотелось, чтобы он поговорил с нами об этом, — продолжала Мэри. — Со мной, с отцом, с кем угодно. До этого Эрик всегда говорил. У нас была открытая семья. Или по крайней мере так мне казалось.
Она покачала головой.
— Именно так все и было, дорогая, — подтвердил Боб. — К событию столь тяжелому приготовиться нельзя.
— Давно ли вы работаете с ним? — спросила Петру Мэри.
— Несколько месяцев.
— Уверена, он мало говорит, правда?
— Правда, мадам.
Петра вспомнила: полный горечи взгляд Эрика после беседы с Рэндолфом Драммондом. Эрику этот человек сразу не понравился. Этот пьяница мог бы наехать и на его семью и убить всех.
— А вот теперь еще это, — вздохнула Мэри Шталь. — Не знаю, как это скажется на нем.
— Он поправится, — проговорил Боб. — Кто знает, может быть, после этого Эрик снова станет открытым.
— Может быть, — с сомнением произнесла Мэри.
— Самое главное сейчас, чтобы он выздоровел, дорогая.
— У него такая депрессия. Мы должны что-то сделать, — промолвила Мэри и обратилась к Петре: — У вас есть дети?
— Нет, мадам.
— Возможно, когда-нибудь вы это поймете.
Петра провела со Шталями еще три часа. Наступил вечер, и родители Эрика удалились на час, чтобы позвонить кому-то из своих.
Петра вошла в ОИТ.
— Ему значительно лучше, детектив, — сказала сестра. — На удивление лучше, в самом деле. Жизненно важные органы не повреждены, температура слегка повышена. Он, наверное, был в очень хорошей форме.
— Да. — Петра кивнула.
— Копы, — продолжала сестра. — Мы любим вас, и нам крайне неприятно, когда случается такое.
— Спасибо, мне можно войти? — Сестра посмотрела сквозь стекло.
— Конечно, но в халате, и еще я покажу вам, как вымыть руки.
В желтом халате из бумажной ткани Петра подошла к кровати Эрика. Он был укрыт от шеи до кончиков пальцев ног, подсоединен к многочисленным трубкам для внутривенного вливания и катетерам с различными сверхсовременными штучками.
Глаза закрыты, рот приоткрыт. В ноздри вставлены кислородные трубки.
Такой уязвимый. Молодой.
Поскольку раны в области живота видно не было, Эрик выглядел неплохо. Если убрать все эту аппаратуру, то можно было бы подумать, что он мирно спит.
Петра положила руку в перчатке на его пальцы.
Цвет лица у него улучшился. Все еще бледный, как обычно, но уже без этих зеленых пятен, от которых бросало в дрожь.
— Ну и попал же ты в переделку, — прошептала Петра. Эрик ровно дышал. Его жизненно важные органы оставались в норме. Он не слышал ее. И это было хорошо.
Неплохой парень с виду, если не принимать во внимание его личностных качеств.
Раньше Петра считала его человеком с причудами, теперь познакомилась с ним как с еще одной жертвой.
Жизнь подобна призме. Видишь вещь в зависимости от того, какой стороной ты ее повернул.
Мать Эрика сказала, что у него депрессия. Порой люди с депрессией, не решаясь покончить с собой, выясняют отношения с полицией, вынуждая ее применить силу.
Они называют это самоубийством с помощью копа.
Не выбрал ли Шталь самоубийство с помощью преступника?
Опытный парень, со всей своей спецназовской подготовкой, как он допустил, чтобы его полоснул ножом какой-то там Шулль?
Чудеса да и только.
Петра снова посмотрела на него.
Совсем недурен собой. Пожалуй, даже красивый, правда. Она попыталась представить себе, каким он был в молодости — загорелым, беспечным, когда скользил по волнам.
— Эрик, ты просто обязан выздороветь.
Ответа не последовало. Как и тогда, когда они вместе ездили на машине.
Петра погладила его пальцы и ощутила через резиновые перчатки их тепло.
— Ты непременно выживешь, детектив Шталь. И тогда нам с тобой будет о чем поговорить.