— И тебя тоже, — улыбнулась она. — Спасибо, что зашёл.

По дороге к лифту я прислушивался. Когда, наконец, дверь Хейли захлопнулась, одиночество обрушилось на меня. 

Как провести ночь

На ужин я доел йогурт без добавок, закусил половиной булочки для хот-дога и принялся за водку Майка. Выпил пару стаканов, потягивая её со льдом, пока бренчал на гитаре в ванной. Люблю играть там — акустика просто отличная. Гитара Майка была в шесть тысяч раз лучше моей. Звук лился сам собой, буквально оживал среди кафельных стен, особенно когда я выключил свет.

Водка ударила в голову, и я даже спел пару песенок из тех, что сочинял ещё в школе: печальные куплеты о девушках, возвращении домой и смерти мамы. Сплошь минорные аккорды, на фоне которых мой заурядный голос звучал не громче шёпота.

Музыка всегда существовала для меня именно здесь.

В тёмной ванной.

В одиночестве.

Чувство, которое она дарила мне, была своеобразным сочетанием лёгкой жалости к себе и возбуждения. Я понимал, что моя жизнь бессмысленна, и это, как ни странно, давало свободу — достигнуть всего, что пожелаю.

Словом, большую часть ночи я провёл в ванной.

Пару раз кошка заглядывала проведать меня. А едва заслышав лёгкие шаги Хейли — её квартира была прямо над квартирой Майка, — я прекращал петь и начинал бренчать тише.

Около полуночи я отложил гитару, взял книгу, которую начал читать, и перебрался в гостиную. Взглянув через некоторое вниз, я обнаружил, что кошка свернулась клубочком у моих ног. Похоже, мы с ней и правда поладили. Стали друзьями, что ли. Наклонившись, я прочитал надпись на жетоне, висевшем на ошейнике: Оливка.

Майк сказал мне, как её зовут, когда показывал, как её кормить и убирать лоток, но сейчас мы как будто познакомились по-настоящему.

Я почесал Оливку за ухом так же, как это делала Хейли, и прислушался к потолку — но там уже стало тихо. 

Отношения на расстоянии

На следующий день, когда после полудня прошло уже довольно много времени, в дверь снова постучали. Я отвернулся от окна, возле которого мы с Оливкой сидели и смотрели на падающий снег. Отбросив плед, укутывавший ноги, я подошёл к двери и посмотрел в глазок. Опять Хейли. На этот раз она прихватила с собой полотенце, сменную одежду и сумочку с туалетными принадлежностями. Открывая дверь, я произнёс:

— Передумала всё-таки.

Хейли заглянула в гостиную.

— Телевизор не включён?..

— М-м… да, — через плечо я бросил взгляд на тёмный большой экран. — В смысле, нет. Погоди, а почему ты спрашиваешь?

— Что же ты тут делаешь целый день?

— Сижу с кошкой.

Хейли закатила глаза.

— Знаешь, большинство тех, кто сидит с кошками, успевают заодно и телевизор посмотреть.

Переложив сумочку из одной руки в другую, она добавила:

— Не знаю, заметил ты или нет, но нас вроде как снегом завалило, а это идеальное оправдание для того, чтобы смотреть сериалы. Вчера я посмотрела целый сезон «Аббатства Даунтон».

— Это сериал про британских богачей, да?

— Уверена, твой телевизор не стал брать пример с моей сантехники, — продолжала Хейли, не обращая внимания на мой вопрос.

Я указал на её сумочку с туалетными принадлежностями:

— Похоже, ты передумала насчёт рождественских дредов.

Хейли театрально вздохнула.

— Вчера я всё обдумала. И решила принять твоё предложение.

Теперь явно должно появиться «но».

— Но с одним условием…

Хейли оглядела квартиру Майка.

— Любопытно, — сказала она рассеянно, — вроде планировка та же, что и у меня, но всё выглядит совсем не так.

Она снова повернулась ко мне.

— Чтобы мне было спокойно, когда я буду принимать здесь душ, мы сначала должны рассказать друг другу что-нибудь о себе. Тогда мне будет казаться, что я лучше тебя знаю. И неловкость исчезнет.

— Хейли, ради бога. Обещаю, я буду сидеть здесь и даже близко к ванной не подойду.

— Дело не в этом.

Я заглянул на кухню, куда Оливка ушла проверить, как там её корм. Мой желудок уже сводило судорогами, и я невольно подумал: а не начал ли он уже переваривать мышцы. Отступив в сторону, я жестом пригласил Хейли войти.

Она подошла к диванчику в форме буквы «Г» и села на него.

Я тоже сел.

— Так о чём тебе рассказать?

— О чём угодно. Можно, например, о своём детстве. Или о местах, где ты вырос. Или о том, почему ты носишь шапку дома. О чём угодно, правда.

Я снял шапку и открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но Хейли тут же сказала.

— Хотя я подумала, может, лучше всё-таки, если ты останешься в шапке.

— Почему? — Я встал и посмотрел в зеркало над диваном. На голове — целое гнездо из густых вьющихся каштановых волос. Такими длинными они ещё, кажется, никогда не были. Я натянул шапку обратно.

— Похоже, пора стричься.

— Думаешь?

Супер. Этого я тоже не могу себе позволить.

Дома тётушка Сесилия всегда стригла меня бесплатно.

— Ладно, давай я начну, — Хейли помолчала пару секунд, оглядываясь по сторонам, а потом продолжила: — Отношения на расстоянии строятся на терпении. И мой парень, Джастин, пожалуй, самый терпеливый мужчина на свете.

— Как это? — я заглотил наживку, хоть прекрасно понимал, что Хейли делает. Она давала понять, что у неё есть парень. Видимо, после этого я должен был сто раз подумать, прежде чем ломиться в душ, когда она будет смывать свой дорогущий шампунь.

— Я уже говорила вчера, что собиралась купить билет домой, — отвечала Хейли. — Но всё откладывала и откладывала. И теперь Джастин торчит один дома, в Портленде, вместо того чтобы ехать со мной в маленький отель на побережье. Наши родители дружат, и они сказали, что, если мы вернёмся к Рождеству… Словом, Джастин не сердится на меня, хотя я на его месте вышла бы из себя, а спокойно разговаривает со мной про замёрзшие трубы. И даже сочувствует, можешь себе представить? Вот это терпение.

— Ничего себе, — поддакнул я, подыгрывая. — Он такой… терпеливый.

— Ладно, теперь твоя очередь.

Пока я пытался вспомнить что-нибудь интересное, неловкая пауза затянулась. Про подружку, с которой у нас любовь на расстоянии, я рассказать не мог, как бы мне ни хотелось. Это наверняка избавило бы Хейли от чувства неловкости.

— Не обязательно говорить о чём-то важном и глубоком, — подбодрила она меня. — Будь проще.

— Ясно, — отозвался я, продолжая думать. И вдруг меня осенило: — Знаешь, пожалуй, младшая сестрёнка — мой лучший друг на свете. На Рождество ей стукнет семнадцать, и я впервые пропущу её день рождения.

Вообще-то Софе никогда не была моим лучшим другом, да и семнадцать ей исполнялось только через неделю после Рождества. Но